Криминальный оракул

– Все в порядке. Я женщина, – невозмутимо произнесла Макова, успокаивающе поднимая ладонь. – Тут просто все занято было, так что мы с подружкой в одну кабинку, по очереди.

Уборщица открыла рот, закрыла и только покачала головой, не найдя, что сказать.

Мы обе поспешно вымыли руки и вышли вон.

Руслан ждал нас на одной из скамеек.

– А почему «дядя Тоха»? – уточнила я.

– А это чтоб сюрприз не портить, – пожала плечами Макова.

– Да уж, сюрприз удался…

Небольшая сумка с самым необходимым была при мне. Остальной багаж, так и не добравшийся со мной до Волгограда, я сдала в камеру хранения перед тем, как выполнить проверку на сиськи и прочее. Отмахиваться нагруженной, тем более в туалете, мне было бы не с руки. А оставить багаж на Руслана… нет, этот ребенок потерял мое доверие.

Макова присела рядом с мальчиком, я устало плюхнулась на эту же скамейку, но подальше.

– Ну и чего вам надо от меня? – Я не собиралась церемониться.

– Сначала – сказать спасибо, что вы отказались от задания. И что Ваську притормозили, а то бы убилась вместе со всем самолетом, и этого пострела, – Макова вновь погладила Руслана по макушке, совсем не по-женски, – за собой, сволочь, утянула бы. Я, Евгения Максимовна, баба не злопамятная. Понимаю, что вы работу свою выполняли, когда меня по башке-то бутылкой оприходовали…

У меня в памяти всплыл Коновалов с его сексистскими фразочками. Пожалуй, коли встречу, не буду ронять его самооценку и сообщать, что по яишне ногой ему прилетело все-таки от женщины. Поди, и так ему сейчас несладко. Наверняка ведь уже обнаружил пропажу Руслана.

О-о-х-хх и забегали они там, небось…

– Так, Руслан, – обратилась я к мальчику, – поясни еще раз, а то я вроде прослушала. Кто-нибудь, тетя Вася или Рональд Петрович, или еще кто-то – они знают, что ты ушел?

– Нет, – Руслан прижался к тете Тоне, довольный и умиротворенный на вид, а та все наглаживала его по голове.

И почему ты сбежал, хотела спросить я, но вовремя остановилась. Мальчик теперь был под другой опекой. Под той, под которой, похоже, и хотел находиться. Попытку моего участия он отклонил еще в самолете. Продолжать расспросы – значит продолжать быть в этом деле. А я вышла из него. Вышла!

Вместо этого я уточнила другое, у Антонины:

– Что ж, за мальчиком я вроде как присмотрела. Еще что-то от меня вам нужно?

– А вот хочу вас просветить, чтобы вы понимали, кого брались охранять. Мало ли, Васька вас не отпустит или Соколов взбрыкнет…

– Нет. Не надо, – возразила я, подымаясь.

– Надо, – в тон мне возразила Макова. – Я считаю

, что надо.

Она достала удостоверение, на сей раз правильное (хотя фотография была та же самая), и протянула мне.

– Видите ли, Евгения Максимовна, хоть пола я оказалась другого, а организация-то все та же. – Макова откинула волосы со лба, и я увидела проступающий сквозь тональный крем здоровенный синяк, оставленный брошенной мной бутылкой. – Давайте я рассказывать начну, а вы решите, будете вы меня дослушивать или нет. И уж лучше я вам расскажу, а то со мной здесь есть и пожестче агенты. Уже не так вежливо допрашивать будут. Как-никак вы теперь к делу Василисы тоже касательство имеете.

Я мотнула головой в сторону ближайшей из аэропортовских кафешек.

Макова, взяв Руслана за руку, шла впереди меня, подозрительно беззаботно повернувшись ко мне спиной. Но после ее слов о других агентах я не видела в этом беззаботности.

Стало, выражаясь молодежным сленгом, подгонно и стремно, но почти сразу же отпустило. Организм предпочел не тратить силы на бессмысленное волнение.

Повезло: оказалось не слишком людно. Мы заняли кабинку подальше от входа.

В кафе я взяла кусок шоколадного торта и крепкий кофе, ни на секунду не выпуская свой заказ из рук. Руслан уплетал мороженое с сиропом, да так, что перепачкал нос и щеки. Макова присматривала за ним, похоже, ничуть не волнуясь, что я могу сбежать. И – я успела это заметить – на долю секунды взгляд Маковой стал таким теплым, будто Руслан был ей родным чадом. Потерянным и наконец-то обретенным.

Оттого я ощутила, что, несмотря на все произошедшее, кое-что мне нравилось в этой ситуации. А именно – видеть этого мальчика живым, веселым и довольным. А не изнуренным своей ролью «батарейки».

– Сперва поем, – упредила я, набрасываясь на еду. И, закончив, спросила: – А Соколов знает, что вы женщина, а не мужчина?

Черт, правда, я не придираюсь к чужой внешности только потому, что со своей повезло. Или потому, что кто-то там не соответствует моим представлениям о том, как должны выглядеть и вести себя мужчины и женщины.

Но в Маковой за все время общения не проскочило ни единого намека в поведении, речи, внешности – ничего, что намекнуло бы на природный пол. Маскировка под других женщин – в консерватории или вот в гостинице «Евразия» странным образом лишь усугубляла ее мужеподобность.

Ладно, всякое бывает.

– Он – знает, – пожала плечами Антонина Владиславовна.

– А… Василиса?