Кризис и Власть Том II. Люди Власти. Диалоги о великих сюзеренах и властных группировках

Прямая вина группы Сталина состоит в том, что… она преуменьшала рост враждебных сил, затыкала рот тем, кто требовал правды и раскрывал ее. Сосредоточение огня налево, в то время как вся обстановка несет опасности справа, прямое потакание правым уклонам… все это ослабляет и обезоруживает рабочий класс…

25 миллионов мелких хозяйств составляют основной источник капиталистических тенденций. Выделяющаяся из этой массы кулацкая верхушка осуществляет процесс первоначального капиталистического накопления, ведя широкий подкоп под позиции социализма[65]

[Троцкий, 2019].

Ближайшие «друзья» в Политбюро (Молотов, Рыков, Бухарин, см. письмо Сталина 1926 года) представляют собой типичную для олигархии временную коалицию, сложившуюся вокруг текущей «линии партии». Любые попытки ее изменить вызовут раскол, а инициатор таких изменений рискует оказаться оппозиционером.

А теперь поставьте себя на место Сталина и скажите: что делать в такой ситуации? Революция назрела, революция необходима, но понимает это пока что только один человек[66]

в стране, и любые попытки открыто заявить свою позицию закончатся в лучшем случае серьезным расколом, а в худшем — отстранением от должности за примыкание к оппозиции[67].

Практик.

Вот, собственно, конкретная реализация описанной выше коллизии: Сталин ситуацию понимает (может быть, и еще кто-то, но это не очевидно), но рассказать правду не может. Поскольку это лишит его возможности совершать реальные действия для преодоления проблем.

Читатель. Получается: ложь во спасение? Но ведь это опасно, верные соратники могут решить, что лидер их властной группировки не адекватен ситуации. Это же очень рискованно!

Теоретик. Теория Власти (которой, а вовсе не Сталину, посвящена наша книга) диктует в этой ситуации единственное решение: начинать политическую игру. Но если Ленин начал бы такую игру сразу и не задумываясь, то Сталину, по всей видимости, решение пойти против всех далось нелегко. По крайней мере, его просьба об отставке, озвученная на организационном Пленуме ЦК, состоявшемся сразу после XV съезда, звучит весьма эмоционально: