Кризис и Власть Том II. Люди Власти. Диалоги о великих сюзеренах и властных группировках

Ни в коем случае нельзя дать Томскому (или кому-нибудь другому) «подкачать» Куйбышева или Микояна. Не можешь ли прислать письмо Томского против Куйбышева? [Большевистское руководство, 1996, с. 9]

А сторонник Сталина Орджоникидзе и в ноябре 1928 года искренне желает примирения в Политбюро:

Я тебя прямо-таки умоляю взять на себя примирение Бухарина] со Сталиным]… По-видимому, отношения между Сталиным] и Бухариным] значительно испортились, но нам надо сделать все возможное, чтобы их помирить. Это возможно… Положение неважное, но выправимое [Большевистское руководство, 1996, с. 58].

И даже летом 1931 года Сталин пишет Кагановичу о ситуации в уже полностью «сталинском» Политбюро:

5) Тяжелое впечатление производит записка т. Куйбышева и вообще все его поведение[71]. Похоже, что он убегает от работы. С другой стороны, все еще плохо ведет себя т. Орд[жоникидзе]. Последний, видимо, не отдает себе отчета в том, [что] его поведение (с заострением против т.т. Молотова, Куйбышева) ведет объективно к подтачиванию нашей руководящей группы, создает опасность ее разрушения [Большевистское руководство, 1996, с. 51].

Как видите, и проверенные «сталинские» кадры, такие как Куйбышев и Орджоникидзе, позволяли себе вольности, совершенно недопустимые для реальных вассалов. «Старые большевики», даже полностью разделявшие сталинские взгляды на пути развития СССР, все равно оставались «рыцарями-одиночками», привыкшими иметь собственное мнение. Ими нельзя было командовать, их можно было только убедить в правильности поддержки определенной линии и повести за собой. При этом следовало учитывать, что при малейшей оплошности эта самая «линия» может быть истолкована как ведущая к расколу партии и повлечь за собой окончательное поражение.

Таким образом, тактика политической борьбы диктовала Сталину крайнюю осторожность. С одной стороны, для привлечения сторонников необходимо было обозначить свою собственную позицию (индустриализацию через коллективизацию, то есть ликвидацию независимых крестьянских хозяйств). С другой стороны, эту позицию нужно было продвигать таким образом, чтобы ее невозможно было истолковать как явный «уклон»[72]. Признаки такого «уклона» должны были проявиться в

ответной критике со стороны политических оппонентов.

Как видите, постоянно упоминающиеся в литературе «восточная хитрость» и «макиавеллевское коварство» Сталина были всего лишь необходимым условием победы в этой непростой политической ситуации. Любая попытка действовать прямо — «я прав, а вы все неправы» — закончилась бы быстрым и окончательным поражением.

Читатель. А я вот не понял. Получается, что у Сталина вообще не было вассалов к 1928 году? Он был волк-одиночка?

Практик.

Это впечатление обманчиво и появилось лишь по той причине, что до сих пор мы ограничивались в нашем анализе только членами Политбюро. За его пределами, в своей собственной вотчине — Секретариате ЦК — Сталин располагал по меньшей мере несколькими верными людьми. К их числу относились заведующий Секретным отделом ЦК Товстуха, бывший личный секретарь Сталина Мехлис, бывшие секретари ЦК Андреев и Шверник. Скорее всего, именно Товстуха провел в начале 1928 года наиболее важную операцию — поиск компромата на колеблющихся членов Политбюро:

Благодаря новым документам мы знаем, что именно в 1928 г. в архивах департамента полиции были найдены, но не пущены в ход компрометирующие материалы на М.И. Калинина и Я.Э. Рудзутака [Хлевнюк, 2022, с. 155–156].

Как видите, наличие у Сталина собственной группировки оказалось совсем не лишним: «измена в последний момент» со стороны Калинина, возможно, была хорошо подготовлена преданными вассалами. Однако основную часть работы — заявление собственной позиции и формирование вокруг нее большинства Политбюро — предстояло проделать самому Сталину. И он приступил незамедлительно.