Кром. Книга первая

Ток воды был ровен, монолитен и несокрушим – бороться ним было бессмысленно, и друзья отдались течению, стараясь держаться рядом. Гигантскую массу воды несло к одному объемному стоку, сложно было даже представить себе это чудовищный водосброс. Ближе к невидимому входу в него волны стали бурлить, бушевать, биться друг о друга, сдавленные сужающимися стенами погруженного во тьму резервуара. Волода и Ичана оторвало друг от друга, закрутило, стало швырять, мотать вверх и вниз, заставляя то отчаянно глотать воздух, то до рези в легких сдерживать дыхание. Жуткое мельтешение между жизнью и смертью, в которое попали они так стремительно и непредсказуемо, отключило сознание, заставило отдаться на волю первичных инстинктов и животной жажды жизни.

Друзья бились за свою жизнь со стихией, пока темное небытие не охватило их без остатка. Бездыханные тела разведчиков выбросило на каменный парапет невидимой подземной плотины.

Они очнулись голые на голом камне, избитые, изломанные, обессиленные. И тогда на них напали дьяволы самой низшей преисподней.

Это был огонь, жар, боль, удары, скручивание рук, бросание о камни, волочение – снова огонь, гарь, пинки, острые крюки впиваются в кожу, солнечное сплетение лопается от ударов, горло хрипит, перерубленное удавкой, кровь заливает рот и выходит сгустками из легких.

Друзья снова были избиты, изломаны, скручены и унесены непреодолимой силой, но гораздо более страшной, жестокой и беспощадной, чем стихия воды.

Люди – страшнее любой из возможных стихий.

Следующее время для искателей стало чередой жгучих мгновений между отворением и сомкнутием век. Веки распахнуты – боль, огонь, жар, перед глазами мечутся люди с телами гротескно изуродованными, состоящими из слепленных вместе чужеродных кусков – плоти, металла, кожи, рогов, клыков, хитина, кусков людей, механизмов, подземных чудовищ.

Голова, из глазницы которой торчит шевелящееся щупальце цыбика, слюнявый рот ощерившийся жвалами грыза, вросшими в гнилые десны, рука с заточенной вращающейся шестеренкой вместо кисти, рог посреди лба – дикие детали диких нелюдей бросались в глаза ошеломленным товарищам в прерывистом свете багровых факелов. А самое жуткое, что увидел Волод – застывший горящий глаз, пристально вглядывающийся в его лицо, глаз вокруг которого кроваво-яркой краской выписана звезда Мирах, изломанная звезда проклятого мира.

Это были не люди – изродки.

Потом была каменная яма и черное полубытие – балансирование между явью и беспамятством.

Узникам надели каменные колодки на шею – два подтесанных камня, скрепленных ржавыми костылями. Кроме Волода и Ичана в яме сидели еще два человеческих существа, измученных, изувеченных, сломленных до состояния мучных червей, что могут только извиваться и слепо тыкаться безмозглыми головами в стены темницы.

Звезда Мирах горела кроваво-гнилостным светом. Звезда Мирах горела на закопченных искаженных лицах, на кривых боках, бритых черепах, впалых животах и скрюченных спинах.

Звезда Мирах – десятки непохожих друг на друга образов – сдавленных, вытянутых, с лучами острыми, тупыми, искривленными, выгнутыми под разными углами. Звезда Мирах – не найти двух одинаковых изображений. Звезда Мирах – символ извращения мира.

Дни состояли из тьмы, бреда и жестоких пыток. Узников выволакивали то одного, то другого в зал, освещенный горящими по углам удушливыми кострами из смеси угольной трухи и нефти. И начинали истязание – резали, прижигали, вытягивали жилы, душили водой и пеплом, ломали волю и рвали разум…

В чем смысл этих пыток? В радости. В звериной радости, с которой мучители скакали вокруг, потрясая чудовищными конечностями, встряхивая уродливыми головами. Они орали и ревели песни благодарности и благословления своему владыке. Они молились ему.

От хоровода нескончаемой боли, бездумных издевательств и глухой безысходности Волод и Ичан впали в оцепенение, граничащее с сумасшествием. Ни мыслей, ни чувств, ни желаний – все отошло за край жизни, со временем даже сама боль стала глухой и неяркой, принимаемой со скотской покорностью.

Сколько прошло дней, недель, месяцев? Время, отмеряемое часами боли бесконечно. Как смерть.

Волод проснулся от огня, опаляющего ресницы. Откинул голову, гулко стукнул каменной колодкой. И очнулся окончательно. Рядом с лицом Волода трещал факел.

Всех четырех узников вытащили в пыточную одновременно. Волода и Ичана вздернули на стены, подтянув веревками за руки и колодки, а двух других бросили на каменный стол. Ичан был в сознании, но не в разуме – он что-то бездумно мычал, водил ошалевшими глазами по пещере, пускал кровавую слюну с вспухших разбитых губ.

Двух червей, бывших когда-то людьми, растянули на камне. К ним подошли четыре чудовища со звездами на увенчанных клыками брюхозуба лбах. В руках демонов были ножи, пилы, шила, иглы и мотки жил.

Со стороны к столу насыпали груду частей тел разных животных – головы, конечности, кости, хитиновые щитки, челюсти и много всего другого смешанного и спутанного в щетинистый ком. Какие-то органы исходили паром, какие-то даже шевелились.