Кром. Книга первая

Здоровяк неловко дёрнул крючок на поясе, покачнулся, схватился за какую-то верёвку. Над головами друзей подозрительно зашипело, потом шипение перешло в пронзительный свист, пахнуло чем-то удручающе вонючим, летательный аппарат подбросило, крутануло и потащило к горизонту.

Удар пришел неожиданно – он заставил летящий корабль замереть, остановил ветер и, кажется, само время. Потом все небо заполнило багровое зарево, от севера к югу пронесся пронзительный вопль, режущая сила впилась в дирижабль, швырнула на дно людей. Казалось, что легколет встал дыбом, потом его закрутило, перевернуло, опрокинуло, снова подняло вверх, вздернуло с чудовищным ускорением под большую луну, так что малые луны оказались далеко внизу…

Последнее, что помнил об этом полёте Волод – упитанная нелепая фигура в расстёгнутых брюках, свесившаяся с канатов, крутящая в воздухе блестящим поясом как винтом и орущая слова популярной лет десять назад песенки: «Мама, я боюсь лилового камнегрыза!». Осталось еще смутное ощущение, что оба они облевались в воздухе, но в этом фактор уже не уверен. Неловкая кривая фигура маячила какое-то время перед глазами, кажется, она оттаскивала от него разбитую полыхающую горелку с обломком гондолы, кажется горелка взорвалась…

Когда сознание вновь вернулось к Володу, он увидел – Ичан со скорбно поджатыми губами стоит рядом на коленях и обильно поливает его из фляжки водой.

– Всю морду разбил, – печально сообщил следопыт, не понятно кого, имея в виду. Его физиономия была расцвечена так, что опознать друга Волод мог только по пузу и по голосу. Но и собственное лицо, судя по ощущениям, выглядело не лучше.

– Рёбра ещё сломал, – заунывно продолжал Ичан, проводя для наглядности по омерзительно грязному животу.

– Пояс расстегнул дурень… – дополнительно сообщил он не понятно к чему, – А ты, вообще-то, живой?

– Живой, – шевельнулся Волод и понял, что погорячился. В теле не осталось ни одной целой детальки – всё болело так неистово, что невозможно разобрать – где же сильнее. Невольно застонав, он снова провалился в забытье.

Очнувшись снова, Волод обнаружил себя туго спеленатым и привязанным к носилкам, за рукояти которых держались два амбала очень неприятного вида.

– Самого Короля обокрали! – восторженно произнёс незнакомый голос прямо над ухом. – Вольники!

– Да уж, – самодовольный баритон Ичана не узнать было трудно, хотя и звучал он несколько приглушённо. – Но и сами гробанулись здорово.

– Это вы под Толкун попали. Высоко видать поднялись… Хорошо, что Джохи увидел да нас позвал, он ведь везде ходит… Ничего, отлежитесь. У нас сейчас спокойно. Проспектовские не сунутся.

Сообщение о том, что кто-то куда-то не сунется, подействовало на Волода успокаивающе, и он мирно заснул, если можно назвать сном то маревое состояние полуяви-полубреда, овладевшее им почти на месяц.

Ичан, Король, Сухостой, Сыч, ещё пара-тройка новых лиц соседствовали в его воображении, вступали в беседы, сталкивались в спорах, дрались, кричали, порой вызывая в повреждённой голове нестерпимую боль. Сам Волод тоже якобы участвовал в этом коловращении, но участие это обычно заканчивалось страшным падением с высоты, сломанными ногами и приступом рвоты. Относительно приятные эмоции вызывало только личико неизвестной девушки, появлявшейся довольно часто. Её появление ассоциировалось с едой, очень похожей на плесень, и с убаюкивающей дремотой. Он, кажется, что-то даже рассказывал красавице, но что – тут же забывал.

Наконец, Волод просто устало заснул на сутки, после чего очнулся уже практически здоровым.

Тёмная сараюшка и грязный тюфяк ничуть не удивили – к ним он привык за время болезни. А вот Сыч, сидящий на свалявшейся непоименованной шкуре рядом с каким-то жизнерадостным пожилым типом, вызывал чувство смутной тревоги.

– Как ты считаешь, – с живым любопытством спросил пожилой у Сыча, – парень совсем сдвинулся, или ещё очухается?

– Этот – очухается, – равнодушно ответил бандит. – Хотя, головой, конечно, не слишком силён.

– Стив меня забери! – голос Волода прозвучал совершенно нормально. Он довольно легко сел на своём лежбище. – Где-то я тебя видел.

– Сыч говорит, что вы с Ичаном и есть те два парня, что отдали Королю волшебную рубашку, – пожилой смотрел почти дружелюбно.

– А ты сам кто?

– Тягл в пальто, – пожилой засмеялся. – Хорош! Почти месяц живёт в моей банде, а потом ещё спрашивает. Я – Барон. Сорок восьмой барон Праворуких. Когда-то мы всю предпроспектовскую сторону держали, но потом откуда-то вылез Король и почти всех подмял под себя. Нас к Проспекту прижал, все хочет за Проспект в Пустоградье выкинуть. А сейчас он и подавно обнаглел: разгуливает со своей свитой в открытую, почти голый, и никто не смеет и пикнуть. А Вольная Братва, как прослышала о Стивеновой рубашке, сама к нему в банду потянулась. Говорят, Королек подумывает о городском господстве, типа Состояние Ресурсов уже позволяет, – Барон плюнул. – А мои ребята опять вернулись с пустыми руками, так что наши животы скоро окончательно привыкнут к жукам и плесени.

Сыч скрипнул зубами.

Волод почувствовал себя неуютно.