КроШа. Книга вторая

Минусы. Они тоже были. Лера была бы полной идиоткой, если бы не понимала, что жизнь с Тимуром Сардыновым будет нелегкой. Он сам хорошо себя охарактеризовал. Очень точно. Жесткий. Властный. Так и есть на самом деле.

На жалкое мгновение Лере подумалось, что и он, наверное, способен не только хотеть. Не только проводить с девушкой время в горизонтальной плоскости. Неужели он не помышляет о любви? О взаимности? И к чему тогда собственнические инстинкты…

Пришлось оборвать себя. Не о том думаешь, Лера, ох, не о том.

Какие, черт возьми, размышления о любви, когда речь идет о собственных детях и здоровье родных?!

Возможно, кто-то, узнав ее историю и ее мысли, скажет, что она слишком практична. Лишена романтики.

Первое — да.

Второе… Романтика не помогла оплатить жизнь мамы и брата. В мире живут сотни тысяч людей, которые вступали в брак из чистого расчета и счастливы.

А еще…

Была бабушка Глаша.

И ее слова, что внушали робкую, но надежду.

— Мне этот пункт не нравится. Но я не буду настаивать, чтобы ты его убрал, — Лера скептически улыбнулась. — Тимур, кто я и кто ты. У тебя связи, влияние, положение. У меня — молодость и здоровье. При желании, если откинуть прочь человеческие принципы и мораль…Ты же заберешь у меня обоих детей. Сейчас. Или десять лет спустя. Я не хочу думать плохо о будущем, но…

— Хорошего же ты обо мне мнения, девочка.

— Адекватного.

— Все может быть. Итак? Тебе нужно время на размышления?

Лера покачала головой.

Зачем оно ей?

В новом контракте ничего не было завуалировано. Отсутствовал мелкий шрифт. Четко прописывался имущественный момент, но Лера на деньги Тимура и не претендовала. Вылечит родных — низкий ему поклон. На свои нужды сама заработает.

Тут впору снова усмехаться. И про дизайнера узнал. Хорошо работают у него люди. Грамотно.

— Я подпишу его, Тимур, — глухо отозвалась она. — У меня еще один вопрос назрел.

Она не смотрела на мужчину, снова уткнулась в папку, иначе увидела бы, как жадно вспыхнули антрацитовые глаза. Как в них появилось новое хищное выражение, с которым ей ни разу не приходилось сталкиваться. Как дернулся корпус Тимура, точно желал податься вперед, туда, где сидела растрепанная и розовощекая Лера.

Остановился.

— Какой? — его голос прозвучал хрипло.

— По поводу росписи. Мы же… мы же не будем… — она запнулась и покраснела еще сильнее.

Уголки мужских губ дрогнули.

— Лера, сформулируй мысль до конца.

Вот засранец! Лера была уверена, что он понял ее!

— Я не хочу ни свадебного банкета, ни пышного белого платья, ни прочих атрибутов бракосочетания. Роспись, желательно, ты и я, если такое возможно.

— Без проблем. Тут все сделаем так, как ты захочешь.

Больше Лера не медлила. К папке была прикреплена ручка. Она сняла ее с крепежа и поставила свою подпись.

Вот и всё.

Ещё один виток сделала её непростая Судьба.

Услышав звук разрываемой бумаги, Лера недоуменно заморгала. И лишь подняв голову и увидев, как Тимур рвет их первый контракт, вспомнила про его обещание.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

Когда Сардынов обогнул кровать и зашел к Лере с другой стороны, девушка чуть приподняла голову.

Что он задумал… Девушка невольно замерла.

Тимур опустился на корточки, чтобы их лица оказались напротив друг друга.

— Ты сделала правильный выбор, девочка, — негромко проговорил он и, вытянув руку, двумя пальцами притянул ее за подбородок.

Его поцелуй был другим. Он целовал ее не спеша, без зарождающейся страсти. Его губы спокойно прикасались к ее. И между тем, Валерия чувствовала, как каждое его движение несет негласный посыл — теперь они связаны.

Больше всего Лера опасалась реакции матери. Как та воспримет новость о скором бракосочетании дочери? Естественно, возникнут вопросы. На разговор с ней Лера отправилась одна.

— Что случилось? — Маргарита Николаевна мгновенно отметила необычную бледность дочери.

— Мам… В общем тут такое дело… Я выхожу замуж за Тимура, и ты скоро станешь бабушкой.

— Тааак, — протянула Маргарита Николаевна, прищурив глаза и отмечая, как замерла нахохлившейся птахой дочь, наверняка, решившая, что сейчас со стороны матери последует гневная тирада, что при данных обстоятельствах вполне ожидаемо и оправданно.

Женщина поступила мудрее.

Протянула руки и, пряча материнскую тревогу подальше, глухо сказала:

— Иди ко мне. Дай я тебя обниму, непутевую.

Лера не поверила своим ушам и глазам. Как так?.. И это все? Или данная реакция затишье перед бурей?

Зато Геныч был куда категоричнее.

— Это хорошо, что вы расписываетесь. Но я все равно, как только встану на ноги, тебе жопу напорю, а твоему… жениху накостыляю.

— Договорились, — проговорила Лера, улыбаясь и пряча слезы. — Ты только встань, ок, Геныч?

Лера бы соврала, если бы сказала, что не волновалась перед росписью. Но больше всех волновалась и хлопотала Диана.