Кровь Драконов

И Гест поплелся, как побитая собака, которую прогнал хозяин, чтобы снова оказаться запертым в подсобном помещении. Дверца захлопнулась, и он услышал щелчок замка. Он вошел и опустился на ящик в углу, оперевшись затылком о переборку. Звуки, которые он мог слышать, беспорядочно разносились по всему кораблю. Он прислушался. Он не мог разобрать слов, но слышал, что кто-то громко переговаривался, а потом, как он и боялся, по палубе над ним начали бегать и отдавать громкие команды, раздался глухой стук и крики то ли ярости, то ли страха и чей-то быстро стихнувший предсмертный крик. Грохот ног по палубе и крики продолжались некоторое время, он сидел сжавшись в тревожном ожидании, не понимая, что происходит и как это повлияет на его шансы выжить.

Наступило недолгое затишье, а затем звуки возобновились. Он услышал как медленно открылся другой люк. Пленники в трюме не кричали и не стучали по стенам как раньше, он подозревал, что еду и питье им давали в количестве, достаточном лишь для того, чтобы они оставались живы. Звуки раздававшиеся теперь, заставили его подозревать, что калсидийцы только-что добавили в свою коллекцию новых заложников, за которых можно было получить выкуп. Означало ли это, что они захватили второй корабль, или то, что они лишь взяли пленных в стычке? И зачем, ради Са, им понадобилось делать это?

Он подтянул колени к подбородку и сжался, лежа на боку и дрожа от холода. Он лихорадочно пытался заставить себя думать как они. Ну конечно. С другого корабля их предупредили о драконах. Капитан того судна отыскал путь к драконам, где бы те ни находились. И теперь калсидийцы воспользуются его знаниями, чтобы добраться туда, куда им нужно. Туда, где на них напали драконы. И Гест вместе с ними отправлялся навстречу этой опасности.

Тинталья снова летела. Не легко, не изящно, но летела. При каждом ударе крыльев, жидкость в ее зараженной ране начинала пульсировать и медленно, по капле, вытекала наружу. Боль сопровождала каждое движение. Инфекция распространялась, отдаваясь во всем теле. Чешуйки вокруг раны стали выпадать, образуя участок обнаженной кожи, мягкий и болезненный. Если она долго спала, то при пробуждении ее веки оказывались склеенными слизью и ей приходилось прочищать ноздри от скопившейся в них мокроты. Она все время испытывала голод и не важно, сколько она ела, пища не укрепляла ее. Любое действие давалось с большим трудом, а радость покинула ее жизнь.

Ее приземление в Трехоге стало катастрофой. Она быстро израсходовала запас сил и по глупости напала на стадо речных свиней на отмели. Она поймала одну, но маленькую и ей пришлось съесть ее, стоя в быстро текущей воде. Ее попытки взлететь после этого оказались безрезультатными. Три раза она отчаянно начинала бить крыльями и каждый раз падала обратно в ледяную воду реки. По всему выходило, что ей придется ночевать в холодной воде.

К восходу солнца она едва могла стоять. Плотные кроны деревьев нависавшие над рекой, делали взлет с отмели невозможным. Ей понадобилось собрать всю свою волю, чтобы вброд подняться вверх по течению. Лишь благодаря удаче, тем вечером ей в пасть попал разомлевший на солнце кабан, после чего она заснула в узкой полосе тростника и грязи. Два последовавших дня, в течение которых она медленно пробиралась вверх по реке, питаясь чем придется, в том числе и падалью, дорого ей стоили. В тот вечер, когда она нашла для сна широкую песчаную отмель, выступавшую из-под навеса деревьев, она не была уверена, что сможет проснуться на следующий день.

Но она проснулась. Легкая от перенесенных лишений, движимая отчаянием, осознававшая, что это ее последний шанс, она прыгнула в воздух и забила крыльями. И снова взлетела.

Все ее внимание уходило на то, чтобы продолжать путь. Каждый удар крыльев, теперь требовал осознанного усилия и железной воли, так как ей приходилось противостоять боли и усталости, чтобы двигаться дальше. Скоро ей придется отклониться от курса, найти что-нибудь, что можно убить и съесть. Только после этого она сможет поспать. Уже сейчас ее тело ныло от усталости. Ей хотелось остановиться сейчас, но с каждым днем она пролетала все меньше, а отдыхала все больше. Однажды она не сможет заставить себя и с огромным усилием снова подняться в небо. Если этот день наступит до того, как она прибудет в Кельсингру, тогда она умрет. И весь драконий род исчезнет вместе с ней, если ее яйца так и не будут отложены. С тех пор, как она увидела недоразвитых, слабых существ, выведенных из последнего клубка змей, она знала, что остается единственной надеждой своего вида.