Кровь изгнанника

Вот уже пять лет Эшлин занималась управлением Альмирой – издавала приказы и утверждала купчие на землю, решала имущественные споры, вводила налоги, устанавливала цены на соль и зерно, – но никогда прежде не созывала чрезвычайный совет и не отдавала приказов верховным баронам. В этом-то и заключалась разница: одно дело – изучать груду драконьих костей в безопасности обсерватории, и совсем другое – гоняться за шипогорлым верденом, который в любую минуту может тебя сожрать.

Эшлин знала, что бароны настроены против нее – им было не по нраву то, что престол заняла женщина, да еще и с примесью папирийской крови. Вообще-то, Эшлин рисковала многим, созвав баронов в Незатопимую Гавань именно сейчас, когда Глиновал был на осадном положении. Уоллес готовился поднять мятеж, и если бароны учуют в Эшлин слабину, то немедленно присоединятся к бунтовщикам. Однако же если Эшлин удастся укрепить свое положение и заверить баронов, что она намерена блюсти их интересы, то бунтовать они вряд ли станут, хотя бы какое-то время.

– Я готова.

Из башни Королевы Эшлин вышла на мост, перекинутый к верхним уровням башни Короля, на ходу взглянула на восток, где до самого горизонта простирались альмирские джунгли, и увидела, как по безоблачному синему небу летит призрачный мотылек, грациозно взмахивая крыльями. Дракон был так близко, что Эшлин хорошо рассмотрела по обе стороны его морды листовидные отростки длиной в человеческую руку, покрытые белоснежной пыльцой и похожие на усики бабочки. Эшлин полагала, что с помощью этих отростков призрачные мотыльки вынюхивают лисиц, барсуков и прочих норных зверей, но доказать эти предположения ей пока не удавалось.

Она остановилась. Будь жив ее отец, она бы попросила начать заседание совета без нее, чтобы подольше полюбоваться призрачным мотыльком. Но такой возможности сейчас не представлялось. И больше никогда не представится.

– Королева, ты чем-то обеспокоена? – спросила Хайден.

– Нет. – Эшлин снова поглядела на дракона. – Пойдем.

Из всех дворцовых построек и залов Эшлин больше всего любила обсерваторию и оранжерею. Потолочные перекрытия в здании разобрали до третьего этажа, чтобы персиковые и апельсиновые деревья росли беспрепятственно, под солнечным светом, льющимся через огромные прямоугольные окна по периметру зала. Каменный пол покрыли толстым слоем почвы и дерна и засадили цветами.

Четыре верховных барона – Седар Уоллес, Юльнар Брок, Доро Корбон и Линкон Поммол, – собравшись за круглым столом, что-то обсуждали, но умолкли, как только Эшлин вошла в оранжерею.

Седар Уоллес настороженно выпрямился. Он прославился своими подвигами во время баларского нашествия и с тех пор прослыл соперником Мальгравов. На щеке виднелась большая родинка, черные волосы поседели, но, в отличие от остальных верховных советников, он сохранил мощь и силу воина. Он, единственный из присутствующих, был при оружии – на спинке кресла висел меч с большим изумрудом в рукояти. В этом не было ничего необычного – Седар и Элден являлись на советы вооруженными даже при жизни Гертцога Мальграва. Если Эшлин сейчас потребует унести меч, то ее сочтут слабой.

Впрочем, ее это не беспокоило. Хайден тоже была вооружена.

Рядом с Седаром Уоллесом сидел Юльнар Брок. Он храбро сражался во время баларского нашествия, но в последние тридцать лет невообразимо разжирел, предаваясь необузданному обжорству. Того, что он съедал за день, крестьянскому семейству хватило бы на месяц.

Доро Корбон воином не был, а все споры решал с помощью налогов, подкупа и хорошо оплаченного войска. Эшлин он напоминал бобра.

Линкон, будучи вдвое моложе остальных верховных баронов, не участвовал в битвах баларского нашествия. Вдобавок у него было вдвое меньше денег и власти. Его отец, Ронульд, два года назад в подпитии упал с лошади и разбился насмерть, а до этого проиграл почти все свои владения в долине Горгоны. Линкон унаследовал отцовское место в верховном совете, а вместе с ним – и все отцовские долги. Он не мог повлиять на судьбу Альмиры, поскольку у него было всего лишь две тысячи воинов.

Линкон встал с кресла и отвесил поясной поклон:

– Приношу глубочайшие соболезнования в связи с кончиной короля Гертцога Мальграва, твоего отца.

Остальные бароны невнятно пробормотали что-то, подходящее случаю.

– Спасибо. Садитесь, – сказала Эшлин.

Рассевшись по местам, они выжидательно уставились на нее.

– Я созвала чрезвычайный совет, потому что в Альмире наступают тяжелые времена. Мой отец умер. Мою сестру похитили.

– Говорят, что в Глиновале беспорядки. – Седар Уоллес ковырнул грязным обломанным ногтем родинку на щеке и добавил: – Королева.

– Верно, барон Уоллес, – кивнула Эшлин. – Рада, что ты об этом упомянул. Насколько мне известно, зачинщиком этих беспорядков стал барон Хрилиан, твой вассал.

– У него есть все права на Глиновал – там почти сорок лет властвовал его прадед.