Кровь изгнанника

В сотне шагов от костра виднелся громадный валун. Каменные чешуйники не забирались так высоко в горы, поэтому Бершад спустил штаны и присел на корточки за камнем, оказавшись в одиночестве впервые с тех пор, как покинул замок в Незатопимой Гавани. Лишь теперь до него дошло, чем чревато его решение. Он на Вепревом хребте, в двух днях пути от ближайшего поселения. Позади трупы и еще один убитый дракон. Впереди – страна, где его казнят, если увидят. С каждым новым шагом оставалось все меньше шансов снова встретиться с Эшлин. При мысли об этом сдавливало грудь.

Бершад закончил свои дела, недовольный тем, что расчувствовался, присев посрать.

За деревьями глухо щелкнула тетива, и в бедро Бершада вонзилась стрела.

– Йопт!

Бершад упал на четвереньки, чудом не угодив в кучку собственного дерьма, и, путаясь в спущенных штанах, переполз к другому краю валуна. В паре десятков шагов от него послышалось сначала разочарованное восклицание лучника, промазавшего по легкой добыче, а потом шорох клинка, высвобождаемого из кожаных ножен.

Бершад сглупил, отправившись посрать без оружия. По бедру, пронзенному стрелой, разливалась боль, согнутая нога пульсировала в агонии, но кость была не задета, так что обойдется. Бершад стянул штаны, подтер ими задницу и, свернув в тугой комок, швырнул в сторону привала. Штаны задели сосновую ветку и с хрустом обломали пару сучков.

Лучник двинулся по следу обосранных штанов. Просто удивительно, как легко сбить с толку противника в темноте. Да и просто в драке. При виде обнаженного меча люди по большей части превращаются в перепуганных дураков. Шаги приближались. Бершад обогнул камень с другой стороны, чтобы не попадаться на глаза.

Лучник остановился у валуна и огляделся. Бершад беззвучно скользнул к нему сзади. Противником оказался коротышка в медвежьей шкуре. Бершад запрыгнул ему на спину, обхватил обеими руками голову лучника и впечатал ее в бок валуна. Череп влажно хрустнул.

Тело противника обмякло, но на всякий случай Бершад перевернул его, выхватил клинок из вялых пальцев и рубанул по горлу лучника. Кровь хлынула струей, и лишь тогда Бершад сообразил, что убил девчонку. Молоденькую, лет двадцати, с рыжими кудряшками и неимоверно кривыми зубами. В затуманенных глазах не было страха – только растерянность и недоумение.

– Прости, красавица, – пробормотал Бершад и запоздало вспомнил, что сказал то же самое драконихе, убитой в Аргеле.

С той стороны, где путники устроили привал, раздался лязг металла. Судя по всему, скожиты сначала выждали, когда один из них отойдет, а потом напали. Разумно. Бершад осторожно двинулся на звук, припадая на раненую ногу и согревая яйца левой рукой. Должно быть, соплеменники девчонки уверены, что она его подстрелила, и это давало Бершаду некоторое преимущество.

Он подкрался к двум соснам. Под ними царил хаос. Скожитов было четверо. Отброшенный в сторону котелок катился с горки, из развороченной ямы вырывались языки пламени. Вира носилась между пылающих углей, уворачиваясь от здоровенного скожита в разномастных доспехах и звериных шкурах, который пытался достать ее огромным двуручным мечом. Скожит взмахнул клинком раз, другой, но оба раза Вира, поднырнув под клинок, всаживала в противника кинжал – сначала в бедро, а потом под ребра справа. Второй кинжал застрял в ране, а Вира скользнула в сторону, из-под меча скожита.

Папирийских вдов обучают быстро убивать тяжеловооруженных бойцов – выматывать силы врага, увиливать от его ударов и пронзать жизненно важные органы так, что противник умирает от кровопотери, даже не успевая сообразить, что ему проткнули печень, легкие и сердце. Скожит, который гонялся за Вирой, явно хотел разрубить ее пополам, а потом вместе с соплеменниками расправиться с Роуэном. Вместо этого из него хлестала кровь, и он, считай, был уже трупом, только пока еще не догадывался об этом.

Хотя Роуэну недоставало Вириной ловкости, он сражался яростно, как волк, загнанный в ловушку. На него набросились сразу два скожита, но один, с разрубленным черепом, уже распластался на земле и сучил ногами в предсмертных судорогах. Роуэн метко разил коротким мечом, отбиваясь от второго скожита, а потом, подобравшись поближе, стал пинать противника локтями, коленями и обитыми железом сапогами.

Последний скожит преследовал Фельгора, выкрикивая хриплые ругательства на своем языке и размахивая каменной дубиной. Фельгор, безоружный и до смерти перепуганный, уворачивался от ударов и отступал все дальше от костра.

Баларскому воришке грозила неминуемая смерть.

Бершад, оставаясь в темноте, забрал вправо и, невзирая на резкую боль в раненом бедре, бросился на помощь. Скожит уже замахнулся дубиной, готовясь пробить Фельгору череп.

Если Бершад нападал на кого-нибудь сзади, то не останавливался на полумерах. Ударом краденого меча он рассек по диагонали шею, ключицу и грудь противника. Клинок застрял в позвоночнике скожита, чуть выше пупка. Скожит попытался издать боевой клич, но в горле у него глухо забулькало, и он повалился на землю. На голые ляжки Бершада хлынул поток алой крови.