Кровь изгнанника

– В чем дело, сержант? – спросил Гаррет. Ему очень не хотелось ввязываться в разборки. Разборки привлекают внимание, а лишнее внимание ему сейчас было ни к чему. Он и так опаздывал.

– Этот малец спалил аптекарскую лавку барона Нимбу на севере Альмиры, а потом сбежал. А барон Нимбу такого не любит. Вот уже месяц стражи объявляют о награде за поимку беглеца – в тавернах, на дорогах, в общем, повсеместно. Долго ли, коротко ли, но и до нас, на юге, дошла весть. Ты что, надумал отсидеться в Заповедном Доле, а?

– Никакой я не Джолан, – сказал Джолан. – Я из Вересковой пади, это на…

– Заткнись! – отмахнулся сержант. – Элден Греалор болтается в петле и заливает мочой центральную площадь. У меня нет времени разбираться с юными лжецами. Пусть какой-нибудь барон этим занимается. – Заспанные глаза уставились на Гаррета. – А ты с ним, что ли?

– Типа того, – ответил Гаррет.

Врать было бесполезно, – скорее всего, мальчишку заложил хозяин постоялого двора.

Сержант задумался, провел языком по передним зубам, не сводя глаз с Гаррета.

– Значит, пойдешь с нами, до выяснения…

Гаррет метнулся вперед и всадил охотничий нож в правое ухо сержанта. Серебристый кончик клинка высунулся из левого виска, выдавив из раны кусочек мозга. Заспанные глаза сержанта на миг сверкнули, а потом закатились. Колени подогнулись. Гаррет выдернул нож и оттолкнул труп на толстяка, который запоздало дернулся, но не устоял на ногах и отлетел к дальней стене.

Гаррет бросился влево, чтобы перерезать горло третьему стражнику, но тот каким-то чудом ухитрился обнажить меч и отбил атаку. Охотничий нож звякнул о металл меча, и руку Гаррета свело судорогой. Он машинально саданул по горлу противника левой рукой, но драконья гнусь не позволяла сжать пальцы в кулак, поэтому смертельного удара не получилось.

Стражник задохнулся, но все-таки занес меч для ответного удара. Надо же, какое невезение – среди стражников оказался ловкий боец, обычно эти придурки не умеют пользоваться оружием. Гаррет отскочил, уклонившись от взмаха меча, который разрубил бы его от ключицы до легкого, потом сжал нож обратным захватом и приготовился к следующей атаке. Внезапно к нему бросился толстяк и сбил с ног. Гаррет упал, а толстяк всем телом навалился на него.

И тут то ли сказалось умение убийцы, то ли просто улыбнулась удача, но охотничий нож Гаррета вонзился толстяку в глаз. Кровь хлынула Гаррету в лицо. Челюсти стражника сомкнулись с такой силой, что три зуба раскрошились.

Третий стражник двинулся к Гаррету, потирая горло и шипя:

– Ну, сволочь…

Он занес клинок.

Гаррет знал, что закончит жизнь в схватке, но не представлял такого бесславного конца: распростертый на полу, залитый чужой кровью, а вдобавок – придавленный тушей стражника.

Внезапно в висок худощавого стражника ударил метко пущенный каменный пестик. Стражник упал как подкошенный – то ли убит, то ли оглушен. Гаррет выдернул нож из глазницы толстяка, встал и перерезал горло единственному оставшемуся противнику.

Дрожащий Джолан скорчился в углу, глядя на кровавую бойню, и быстро, прерывисто дышал.

– Ты собирался меня убить, – сказал он, не отводя глаз от трупов.

– Да.

Джолан вздохнул и посмотрел на Гаррета:

– Ну, убивай.

17

Бершад

Земли скожитов, Вепрев хребет

После гибели Йонмара путники двигались быстрее.

Фельгор с каждым днем становился все бодрее и выносливее, несмотря на долгие лиги пути и скудную еду. Часть краденой соли помогла Роуэну завялить кроличье мясо, чтобы было что пожевать в дороге.

Вира полюбопытствовала у Фельгора, что происходит.

– Это все солнышко, – ответил он. – Балары – как подсолнухи. Все, что нам нужно, – солнечные лучи и немного воды.

– Значит, мы на тебе еды сэкономим, – сказал Роуэн.

– Я сказал «как подсолнухи». Это метафора. Ну, когда говорят об одном, а на самом деле это символ…

– Я знаю, что такое метафора, – буркнул Роуэн.

– Да-да, – закивал Фельгор. – Конечно, дражайший Роуэн, ты знаешь, что такое метафора.

Роуэн забормотал себе под нос что-то о подсолнухах, похлебке и придурочных баларах, но Бершад заметил, что его треклятый щит перестал относиться к вору с неприязнью. Роуэну всегда нравились изгои и бунтари.

Вот уже который день они шли звериными тропами, избегая дорог пошире, которыми наверняка пользовались скожиты. Земля была каменистая, кое-где поросшая колючей травой и покрытая нетающим снегом в тени скал. Когда Бершад впервые оказался на этом перевале, балары схватили его у озера, недалеко от вершины горы. Бершад пытался отыскать взглядом два утеса, высившихся над озером, но со стороны Галамара горы выглядели иначе. А когда его выпроваживали из Баларии, он не удосужился запомнить обратную дорогу.

Бершад остановился напиться, и Фельгор, пыхтя, подошел к нему.

– Давно хотел тебя поблагодарить, – заявил Фельгор.

– За что? – буркнул Бершад, утирая пот с бороды.

– Если б не ты, мне проломили бы черепушку, – сказал Фельгор и прищурился, всматриваясь в даль. – Так что спасибо.

Бершад опустил бурдюк с водой, внимательно поглядел на Фельгора. Ничего не сказал.