Кровавая Элли (СИ)

Элли принимает хладнокровный вид и пытается не думать о том, сколько боли ей может принести подобная игрушка.

— Вы слишком громко думаете, — безэмоционально делится она с ними, невинно пожимая плечиками.

Прощупывает почву для более-менее деликатного разговора.

И делает незаметный пас рукой, вызывая подмогу.

Прямо перед ней Принцы Подземного мира, за ней — Галан и Мерасцилла, которые в пух и прах разносят её войско.

Одна она не справится.

Это понимает и старший демон, который за время их короткого разговора уже несколько десятков раз решил её судьбу.

От простого убийства до унизительного взятия в плен.

— И для того, у кого в планах столько разного изуверства над несчастной девушкой, ты думаешь очень… — Нет, это слово не подходит. — Чересчур громко.

Оба брата всё более напрягаются, наконец, признавая, что перед ними стоит не рядовой божок и уж тем более не ребёнок.

Мелиодас смотрит ей прямо в глаза и пытается наперёд предугадать её действия, а Зелдрис следит за тем, какой фокус она сможет выкинуть ещё.

Богиня незаметно хмурится и мысленно просчитывает свои силы.

Её вполне может хватить на пару-тройку мощных ударов, но это, скорее всего, предел.

Слишком много энергии она потратила в сражении против демонов и Заповедей.

Тогда нужно ещё некоторое время подождать помощи от кого-нибудь из Архангелов.

Но все они разбросаны практически по разным концам света: демоны, вероятно, заранее спланировали всю эту кутерьму с целью разделить их и поперебить поодиночке.

Значит, остаётся только одно: подыграть им.

— Двое против одной? Вы что, серьёзно? — недоумённо возмущается девушка, надеясь, что разыгрываемый ею спектакль хоть немного, но выглядит убедительно. — Вы же мужчины, где ваша галантность?

Актриса из неё, как и говорил, уже не раз, когда она пыталась сбежать из дома, Людошиэль, никудышная.

— Там же, где и ваше божественное благочестие, — насмешливо фыркнул Зелдрис, даже закатив глаза.

Эта девчонка его изрядно веселит.

— По-моему, во лжи и лицемерии вы ни капли не отстаёте от нас.

Элизабет досадливо закусила губу. Она прекрасно понимала о чём говорит демон.

Только в отличие от него не произносила этого вслух.

Так было легче исполнять свой долг: она не даст своему народу проиграть порождениям Тьмы; она дала матери клятву.

И как богиня… как наследная принцесса, она не могла нарушить своего слова.

Как бы сильно её это не разрушало.

— Считаешь меня плохой? — понимающе улыбнулась она.

Она тоже так считала.

— Я говорю, как есть, — серьёзно высказывается черноволосый, наконец, теряя бдительность.

За младшим братом заметно расслабляется и старший, твёрдо уверенный, что маленькая богиня не представляет никакой угрозы.

Как и сотня других самоуверенных недальновидных идиотов до него.

Но это играет Элизабет на руку и, пока оба брата слишком увлечены своим триумфом: загнать в ловушку дочь самой Верховной Богини! можно беззазорно пирушку закатывать, — она проникает в их мысли, создавая в них самую простую иллюзию.

— Ты и твой народ принижаете демонов и жителей Подземного мира за их хитрость и подлость, отвергаете нашу тёмную сущность, забывая, что такими мы были рождены, что такова наша природа; вы пропагандируете правила и законы, по которым всем следует жить, танцуя под вашу дудку, и, если что-то кому-то не нравится, вы разделываетесь с ним, боясь, что он внесёт смуту в созданный вами мир. Ты и твои собратья не гнушаетесь коварства и кровопролитий, хотя возносите себя как наших проводников ко свету и доброте, постоянно твердя о своей святости, однако этот свет вы превратили в своё главное оружие, — он на секунду замолчал, окинул поверхностным взглядом её внешний вид: потрёпанный, уставший, запачканный в грязи и крови, — и сделал вывод: — Посмотри на себя, ты так светла… но свет твой настолько ярок, что затмевает и тьму, и ложь, и правду.

Ещё никогда и ни от кого Элли не слышала столько правдивых слов.

Казалось, что демон вывернул её наизнанку.

Всё то, что мучило её. Всё то, что не давало сомкнуть глаз по ночам. Всё то, что заставляло давиться горькими слезами в одиночестве, когда никто не видит и не может осудить.

Всё это он будто вытащил у неё из головы и облёк в реальные слова, которые она раз за разом прокручивала у себя в голове и боялась произнести вслух.

Боялась признать.

Горло сдавили тиски. На глаза были готовы навернуться слёзы.

Но она не была бы собой, если бы позволила себе разрыдаться при ком-то, если бы не взяла себя в руки.

«Не смей меня подвести.»

Она не подведёт.

Она дала клятву.

— Разве я говорила о том, что я святая? — через силу, наигранно улыбнувшись, чувствуя приближение подмоги, с некой самоиронией спросила она.

И в одну секунду заставив братьев потеряться в пространстве, посредством воздействия на их разум, обрушила на них несколько десятков “Ковчегов” одновременно.