Крутой секс

– Боюсь, что это была последняя надежда обнаружить какой-то след! – сказал Сева гробовым голосом. – К сожалению, Катя не успела толком рассказать ничего полезного. Только о какой-то вывеске. Но, конечно, это нам никак не поможет. Дурацкая вывеска «BMW – символ счастья».

– Как? – спросил Филипп Марленович.

– Как? – спросил профессор Потапов, отнимая руки от лица. – Ты слышал, Филипп?

– Еще бы! – отозвался водитель «Москвича». – Прекрасные мгновения!

– В том районе мы сняли букву С с вывески «Садовая мебель»! – объяснил профессор. – Не правда ли, остроумно? А вывеска «BMW – символ счастья» была на соседнем доме. Район там старый, дома стоят тесно, и мы легко доберемся к Кате по крышам!

– Вот еще! – запротестовал Сева. – Только крыш мне не хватало! Вы что – забыли, как нас чуть не угробили приключения в подземельях?

– Не беспокойтесь, Всеволод, теперь вы в руках профессионалов! – торжественно провозгласил профессор. – Филипп, не пора ли нам поворачивать в нужном направлении?

– Ты как всегда не заметил, Аркадий, что прогресс неуклонно идет своим чередом, – отозвался Филипп Марленович не без сарказма. – Мы давно уже мчимся в нужную сторону.

25

Бывшему интеллигенту Федору Шашко по прозвищу Шнырь были нужны деньги. Впрочем, они были ему нужны всегда. Но сегодня их хотелось особенно. Очевидно, погода располагала. Шнырь шел к себе в подвал, где он обитал последние три месяца, не оплачивая пользование жилплощадью, из которой выселил пятерых котов.

На судьбу Шныря сильно повлияли отечественные сочинители романтических песен и хлестких романов, воспевающие свободу от оков неправильно устроенного общества. Рецепт свободы был несложен: ничем серьезным не заниматься и регулярно принимать раскрепощающие мысли напитки. Не поручусь, что сами авторы этих рекомендаций приблизились к идеалу настолько, насколько это сумел Федор Шашко. Он уже был недалеко от своего подвала, когда впереди затормозил «Москвич» с привязанной к багажнику на крыше складной лестницей. Из «Москвича» вылезли несколько человек, которых Федор подробно рассмотрел в свете уличных фонарей. Особо он отметил почти новые кроссовки Костика, серебристый чемоданчик и ящик с инструментами. Но больше всего ему понравился чемоданчик. Даже издали было понятно, что в таком могло оказаться, что угодно: и золотые слитки, и нефтяные акции на предъявителя, и непочатая бутылка самого лучшего японского виски.

Помечтав о содержимом чемоданчика, Шнырь собирался пройти мимо, но, увидев, что приезжие отвязывают лестницу, заинтересовался продолжением событий.

Один из тех, что вылезли из «Москвича», громко сказал:

– Вон она! Видите? – и все стали смотреть наверх.

Федор тоже посмотрел, но ничего особенного не увидел, кроме сияющей в отдалении в небе вывески «BMW – символ счастья».

Потом другой сказал:

– Как же мы туда залезем?

Шнырь понял, что эти люди хотят залезть куда-то высоко, не исключено – на одну из крыш. И сразу сообразил, что надо делать.

– Извините, что вмешиваюсь, – вежливо сказал Шнырь. – Вас, кажется интересует вот этот дом?

У него была счастливая внешность – через минуту после знакомства вам казалось, что вы где-то с ним уже встречались.

– Нет-нет, нас интересует вон тот дом, – вежливо показал рукой профессор.

– Понимаю, – сказал Шнырь. – Лучше всего попасть туда вон из того здания, видите. Оно совершенно заброшено, уверяю вас. Я это знаю доподлинно.

– Странно, – сказал Сева. – Кажется, ваше заброшенное здание не примыкает к тому дому, который нам нужен.

– Примыкает, примыкает, поверьте. Просто отсюда этого не видно. Сначала вы переберетесь вон на то здание, потом подниметесь вон на ту крышу, а оттуда легко попадете в нужное вам место.

– Спасибо за совет, – поблагодарил профессор.

– Может, оставим чемоданчик в машине? – предложил Марлен Филиппович. – Нам еще ящик с инструментами тащить!

– Действительно, – сказал Сева. – Почему бы нет?

– Вы что! – запротестовал Костик. – Один из самых надежных способов избавиться от какой-нибудь вещи – оставить ее ночью в машине на пустынной улице. – Я готов лично нести чемоданчик.

– А двое пожилых уважаемых людей будут надрываться и тащить лестницу? – возразил Сева.

– Ладно, не волнуйтесь, я понесу чемоданчик, – сказал профессор. – А вы берите лестницу. Вперед, друзья мои!

Сева и Костик подняли на плечи лестницу.

– И не тяжело вам, господа ученые-моченые, такую тяжесть таскать? – заметил при этом Сева.

– Она у нас немецкая, прочная, одиннадцать метров длиной, – сказал профессор. – Обычно мы носим ее втроем, в нашей команде есть еще доцент Фирдан Табатабаев, но он на днях избит по национальным причинам.

– М-да, научная жизнь, я гляжу, сильно изменилась, – заметил Сева.

– Кстати, дыра в заборе вон там, за углом, – вторгся в их беседу Федор Шашко, он же Шнырь.

Еще раз поблагодарив этого милого и внимательного человека, Сева, Костик, профессор Потапов и Филипп Марленович направились вдоль обклеенного афишами забора мимо многозначительных физиономий раскрученного певца, глядящего на них и на весь мир сквозь темные очки.