Крылатые сандалии

Роза открыла глаза и обнаружила, что лежит в собственной кровати, а снаружи, на улице Судеб, просыпался новый день. Роза постаралась вспомнить все, что она прожила прошлой ночью. Битву, тревогу, горы и пропасть, тьму в трюме пиратского корабля и в брюхе кита-горы. А потом вспомнила, как Панда рыл землю, как Хранители Памяти выбирались к свету, как Нел выбежала встретить Розу, как улыбался Вавель. Она хотела все запомнить. Ничего не забыть. Казалось, со временем Роза сама начинает путаться, что она прожила сама, а что лишь услышала от других людей; казалось, что все было событиями ее собственной жизни. Интересно, а если она потрет глаза, то все истории испарятся, как сны, истлевающие в солнечном свете? Интересно, была ли только сном вся та другая жизнь, другая страна, которая настолько непохожа на эту? А если та жизнь и правда была всего лишь сном, почему до сих пор кажется, что в груди зияет открытая рана? Роза вспомнила о Гамбито и задрожала в ознобе, как бывает, когда плаваешь в теплом море и вдруг попадаешь в ледяное течение.

Розе хотелось спать. Очень-очень долго спать. Перед глазами пролетел Карлито, и Роза провалилась в сон, вспоминая тот миг, когда альбатрос распахнул крылья и взмыл высоко в небо. Он немного потанцевал над ними, а затем отправился в дальнюю страну. Там его ждала любимая, с которой они вместе согреют одно-единственное яйцо за всю свою жизнь[66]. А затем Роза погрузилась глубоко в сон, в точности как там, в другой жизни, в лодке, рассекавшей темное море, когда ее рука окунулась в черные воды.

– Эй, соня. Сколько можно спать? Почти полдень на дворе.

Роза проснулась, открыла глаза и потянулась на кровати.

– Как это полдень, если ты всегда возвращаешься на заре?

– Дак я и вернулся на заре, как всегда, но ты так глубоко спала, что не услышала меня, так что я решил дать тебе досмотреть сны. Я сходил выпить кофе на площадь и там узнал про все твои подвиги.

«Погоди, какие подвиги?» – удивилась про себя Роза. Никто не мог рассказать папе про Царство Глубин, только… только если не вернулся Гамбито.

– Ты видел Гамбито?

– Опа! А Гамбито – это еще кто такой?

– Ай, ладно, не бери в голову. Один мой друг.

– Ты всегда полна сюрпризов. Я познакомился с твоим другом по имени Костис. Он еще и к папе своему меня отвел. А потом рассказал про твои подвиги, мы заболтались и дошли до двора. Костис сказал, что в этом дворе не только его дом, но и дом госпожи Ирини, где теперь живет и Анна, которую вы нашли на холме.

– Немного запутанно, правда?

– Поначалу, но потом меня всем представили и угостили кофе. Ну рассказывай, хитрушка, как тебе удалось все это провернуть и перезнакомиться со всеми в окру́ге?

– Один знакомый сказал, что мне стоит держать глаза и уши нараспашку.

– Этот знакомый чрезвычайно тобой гордится.

– Как там госпожа Анна?

– Гораздо лучше. Госпожа Ирини попросила передать, что она приступила к реализации твоего плана.

– Не понимаю.

– Она сказала, что как-то раз ты предположила, что, если Анна вновь начнет играть на фортепиано, ей может стать лучше.

– Да, но ведь фортепиано-то нет. Его наверняка забрали вместе с машиной.

– Ты о чем? Анна отдала фортепиано Луизе, когда у Анны отняли дом.

– То есть фортепиано Анны стоит в Театре?

– Конечно, в Театре.

– Значит, Анна вновь будет давать концерты, как раньше?

– Все не так просто. Как Ирини сказала, первый шаг – это чтобы Анна коснулась клавиш. А теперь давай-ка вставай и умывайся. Я пойду кормить кошек. Как вернусь, сядем завтракать.

– А Карлито?

– Уже поел.

– Вы где, красавицы мои? Время чаепития! – закричал Арес, открывая входную дверь. Но тут он немного задержался, заглянул обратно в комнату и спросил Розу: – В субботу в Театре будет премьера. У нас есть приглашения. Пойдем?

Однако ответа Арес будто бы и не ждал, потому что тут же вышел и закрыл дверь, пока кошки, мяукая, собирались вокруг него. Роза поднялась. На душе стало веселее, но Роза проголодалась, жутко проголодалась, будто во сне она бегала весь вечер. Пока Роза чистила зубы, у нее возникла идея. Она выбежала из ванной – зубная щетка в руке, рот горит от зубной пасты, – открыла дверь и закричала Аресу:

– Пап, можно я позову Хасима? Он никогда не бывал в театре, и я хочу познакомить его с Афиной и Костисом.

– Думаю, нам удастся найти еще один билет.

– Пап, не зевай. Праксилла сейчас все слопает. Она не дает другим поесть.

– Ладно, ладно, иди умойся. Я позабочусь об этом.

– И еще, пап, чтоб ты знал: имя Вулф подходит собаке, но никак не кошке.

– Ладно, это ты во сне узнала?

– Нет, я давно хотела тебе сказать.

– А я давно хотел тебе сказать, что Луиза вовсе не такая сумасбродка, как ты думаешь.

Жжение от зубной пасты стало уже почти нестерпимым. Роза прополоскала рот несколько раз, затем побежала к холодильнику, взяла молоко и села за стол. Арес намазал сливочное масло и мед на ломтик хлеба и подал дочке.

– Наверное, ты прав, – сказала Роза.

– В том, что хочу, чтобы ты хорошо позавтракала?

– Нет, мудрейший.

– А в чем тогда?

– Что Луиза в принципе немножко приятная.