Крысиные гонки (СИ)

  Но, против ожиданий, нарядчик-учётчик не смешался, как она ожидала; а только нагло усмехнулся, что было неожиданно у только что такого корректного и строгого – до собачьего укуса, – мужчины. Напротив, он, как-то воровато оглянувшись, ещё крепче взял её за рукав и повлёк в помещение конторы, приговаривая вполголоса:

  - Мэгги, не Мэгги... Тут, знаешь ли, сценические псевдонимы надо с опаской употреблять, тебе – в особенности!

  - Что вы хотите этим сказать?? – Мэгги рывком высвободила свой рукав и , остановившись, смерила наглеца ещё более высокомерно-жгучим взглядом, – И вообще. Мы с вами ‘на ты’ не перешли, я вам не девочка по вызову, извольте обращаться корректно, как подобает мужчине... и уберите руки – не терплю!

  Но преобразившийся вдруг Борис Андреевич только хмыкнул на её тираду, и, хотя рук больше не распускал, смерил её в свою очередь с головы до ног нагло-раздевающим взглядом и демонстративно-плотоядно ухмыльнулся, так нагло, что её передёрнуло. Но ответил подчёркнуто-вежливо, так как мимо как раз проходил кто-то из девушек:

  - Видите ли, Мэгги, мне, как ‘уполномоченному от уполномоченного’, простите за каламбур, необходимо обсудить с вами, как с заведующей пищесектором только что образованной коммуны, раскладку питания на ближайшую неделю! Пожалуйста, пройдёмте со мной в кабинет уполномоченного, это не займёт много времени.

  Возразить было нечего, и Мэгги прошла за ним в кабинет, представлявший собой собственно всего-навсего тесную выгороженную клетушку, где едва-едва умещался письменный стол с телефонами, сейф, полка с канцелярскими папками со скучными надклейками ‘баланс лесхоза за ... год’, ‘внешнее’, ‘поставки’ и прочая ерунда; стул, и диван, на котором как-то удивительно умудрялся умещаться громадный Громосеев, когда ему нужно было ночевать в Озерье.

  - Девчонки! Никто Мэгги не видел? – Надька вошла в комнату, всю заставленную серыми солдатскими кроватями, так, что между ними оставались лишь узенькие проходы, – нынешнее обиталище эвакуированных шоу-красоток.

  Девушки только начали обживаться: чемоданы и сумки частью рассованы под кроватями, частью открытыми стояли на кроватях; на белёных стенах появились плакаты известных рок- и поп-групп; из них на нескольких – с дарственными надписями, фотографии эстрадных звёзд, какие-то пейзажи и даже таблица-раскладка калорийности питания по продуктам; на серо-фиолетовых армейских одеялах – кокетливые кружевные накидочки; и, как непременное сопровождение молодёжного женского коллектива – пара резиновых кружек эсмарха с длинными розовыми шлангами и пластмассовыми наконечниками на них.

  - Не-а...

  - Надьк, гля, мы тут как в казарме...

  - Ой, Насть, я как вспомню ту неделю в Мувске... Жрать нечего, везде разбои, ночью в общагу кто-то ломится, в полицию не дозвонишься... так готова хоть в казарме жить! Особенно после той ночи...

  - Ага. В казарме бы и я согласная!

  Дружный хохот сотряс комнату.

  - Ка-а-ане-ечно! Кто бы сомневался! Это ж ты в подмувские пансионаты на ‘культурную программу’ с непременными ‘субботниками’ с хачами согласная была! А тут – солдаты! Конечно!

  - И я люблю военных, красивых, здоровенных!

  - Все их любят. Особенно сейчас.

  - Не, девки, вы как хотите, а главное – спокойствие. Тут, вроде, спокойно...

  - Ага, как на кладбище. А Громосеев – сторож при кладбище!

  - Ха-ха-ха!

  - Надьк, а как вы там с Мэгги у бабки устроились? Комфорт?

  - Какой там комфорт... Мэгги на раскладушке, я – на сдвинутых лавках, на матраце... Прикиньте, у них тут ещё лавки есть! Я раньше думала что ‘лавки’ – это садовые скамейки, ну такие, со спинками... Бабка ещё так храпит ночью – фиг заснёшь. И молится постоянно.

  - Ясно. Так давайте к нам. Ещё две койки свободно.

  - Девки, я Мэгги ищу. Как сквозь землю...

  - Она, вроде бы, с этим, с Андреичем. Который зам Антона, в кабинет пошли. Чего-то там по жрачке обсуждать.

  - Ага.

  Получив таким образом направление поисков, Надька довольно быстро нашла кабинет Уполномоченного, за фанерной дверью которого раздавались приглушенные голоса; но не стала ни стучать, ни входить, а с непринуждённым видом облокотилась плечом рядом о дверной косяк – голоса было слышно плохо, но кое-что разобрать удавалось. Два голоса – мужской и женский, Мэгги. Услышанное, вернее, подслушанное, было интересным, хотя уже и не неожиданным:

  - ... вообще не понимаю, о чём это вы!

  - ...да ладно. Я, собственно, пока и сам не понимаю – но чувствую. Смекаешь? Чувствую! Такие как ты ничего просто так не делают, и раз ты в этом сраном колхозе...

  - ... я тут с девчонками, с коллективом!..

  - Ты не придуривайся, родная, коллектив ваш в Мувске ещё кончился!

  - ... и я вообще не понимаю, что вам от меня надо?? Я ведь могу Громосееву пожаловаться!

  - Да-да, беги жалуйся. А я могу попросить его сделать запрос в Мувский МВД... тебя ведь в списках на расселение нет, я проверял! От чего или от кого тихаришься, ааа?? ... Вот. Сядь, и не возникай, хорошая девочка... а мы ведь с тобой знакомы! Ты меня, конечно, не помнишь, но... коллеги, можно сказать! ... Ты меня держись... Тебе ведь здесь нужна защита.