Крысиные гонки

И потому ещё один «серяднячок» нашёл своё «место под солнцем» тем, что, обладая от природы хорошей памятью и неплохим литературным слогом устной речи, разнообразил унылые вечера тем, что по памяти пересказывал прочитанные ранее книги и виденные фильмы — эмоционально, красочно и «в лицах». Это называлось «послушать кино» — его также ценили за возможность разнообразить серые будни. «Заказывали» в основном «про любовь» — то есть «про блю»; иные, особо «удачные» «фильмы» — и не по разу.

До нередкого в закрытых мужских сообществах явления, известного как мужеложество, в бригаде ещё не дошли — эту сферу быта «разнообразили» несколько молодых женщин и девок «призывного возраста» из числа новых жителей Озерья, правдами и неправдами выбиравшиеся к казарме к молодым, не обременённым семейными обязательствами самцам. «Для встреч» служила комнатка, бывшая ранее обиталищем Хронова; когда он ещё не был «командиром», а подвизался в скромной роли охранника при девчачей коммуне.

От безделья про секс, про блю трепались много и со вкусом, безбожно сочиняя себе разнообразные подвиги на любовных фронтах — по некоторым подачам выходило, что и сбежали-то коммунарки — мувские шоу-дивы, — на пригорок не иначе как от секс-террора Швеца, да Дени-Волка, да Тигра с Барсом.

— …я ей как вставил — она визжит и на стену лезет; кричит: «- Не хочу тебя делить ни с кем; лучше мы все на церковь уйдём; подпишемся в монашество; не смогу после тебя ни с кем!..

Чушь, понятно; но слушали каждый раз со всё новыми подробностями и деталями — фигурных коммунарок, да и вообще «свежих баб с пригорка» вожделели: «- Вот Гришка придёт со своей командой — возьмём «пригорок» — на тамошнем бабье отыграемся!..»

Про троих «гришкиных» и троих своих, озёрских, после попытки «взять пригорок» оказавшихся в «лазарете» на краю деревни, предпочитали не вспоминать; как и про то, что двое из тех уже умерли.

Чо «о грустном»-то? Никуда не денутся — возьмём пригорок, там припасов много; сэма чистого, опять-таки, не здешней бурды; возьмём — и три дня будем драть всех тамошних баб…

— Чо «бурды»-то, чо «бурды»?? — врезается в разговор внук Валерьевны — самогонщицы, — Хули «бурды»-то сразу?? Нормальный самогон, только чистить его чем?? То молоком чистили — а сейчас молока-то нету!

— А с херов ли молоко возьмётся, если вовчиковы корову украли?? — так же возмущённо впрягается в разговор внук бывшей владелицы коровы бабки Никишиной, лично присутствовавший, кстати, при процессе передачи коровы из рук в руки «на пригорок».

— Кто её крал, кто крал-то? Сами вы и продали, — вся деревня знает!

— Чо ты сказал?? Чо ты сказал; ты за базар ответишь??

— Перед кем тут за базар отвечать, перед тобой, што ли??

Перепалка грозила перерасти в нередкую теперь драку; вмешался Лещинский:

— Ша, щеглы, утихли — или щас на смену Толстому крутить педали пойдёте, худеть заместо него!.. Чо разорались? Заглохли, нах! Два раза не повторяю! — всё произносится с «фирменным» киношным нажимом, с выдвинутой челюстью, под крутого мафиозо, — Как есть — так есть. «Возьмём» пригорок — всё наше будет. И корова. И сэм. И жрачка. И бабы.

Ему не возражают.

Лещинский внешне по-прежнему невозмутим и суров, как американский мафиозо; что после его рыка все затыкаются — он как бы воспринимает как должное; но внутренне в который раз ликует — вот! ему подчиняются; его слушаются — он командует! Прошли те времена, когда в классе, потом в колледже его в хер не ставили! «Лещ» да «Лещ»; а сейчас рискни кто его «Лещом» назвать!.. Понятно, что называют, конечно — между собой, со зла; как Хронова вместо «Харона» — Хроном; но втихаря и с оглядкой! А в лицо — только «Михаил» или «Шарк» — Акула; сам себе недавно погоняло такое придумал. Пока ещё не привыкли — ничо, втянутся! Я им дам «Леща», нах!..

«Озерье»; «лазарет» на краю деревни.

Обычный деревенский дом, довольно старый и неухоженный. Холодно и полутемно. Вонючий, «больничный» дух; смесь запаха мочи, йода и ещё какой-то гадости.

— Лягуха, не спишь?.. Когда нас отсюда заберут? Как мне тут всё за. бало. Чего нас тут заперли??

— Иди нах, Бивень, откуда я знаю.

— Изолятор, грят; типа, если инфекция.

— Какая нах «инфекция», если у меня пулевое в ноги; а воспаление я тут уже, от холодрыги подхватил?? Нахера так плохо топят?? Дров, бля, не допросишься!

— Чо ты мне-то гришь? Вон бабка с ужином придёт — ей и говори. Или этому — Харону.

— Пошёл он нах. Нафига нас тут Гришка оставил?

— Лечицца, типа.

— Я домой хочу. «Лечицца!» Мы тут… мы тут скоро все «вылечимся» — в дрова. Как Зяблик, Финт и эта баба, из местных. Не лечат же нихера, ссуки!

— Лекарств, грят, нету.

— П.здят. Гришка оставлял. Я знаю.

— А эти, что? Так и лежат?

— Лежат… В сарае, вместо дров. Я бабку спрашиваю: — Чо не похороните?? А она: Хронов Витя распорядился до весны не трогать; земля, как бэ, мёрзлая; заиб. сся, ка бэ, копать… Щас, говорит, не воняют — и ладно.

— Весной, типа, похоронят, ага. Всех скопом…

— Всех, ага.