Кто я?

Он стоял вместе с семьёй, приобняв жену, а на его шее беззаботно болтала босыми ногами малютка в свободном сарафане. Вряд ли ей исполнилось больше пяти. Она изо всех сил крутила головой и время от времени, словно леденец, совала в рот большой палец.

Наконец на меня обратили внимание. Человек на секунду сосредоточился на моем лице и уже раскрыл рот, чтобы ответить, но тут все встало на свои места. Он взглядом зацепился за горб, и в глазах его полыхнуло знакомое выражение. Я, в общем, подозревал, что мой вид не слишком располагает к беседе обычных людей, но чтоб настолько… В городах обращение деликатнее, чем в деревне, где прямых и бесхитростных абсолютное большинство. Для меня это оказался сюрприз, естественно, не из приятных. Но отступать было поздно.

– Добрый человек, – повторил я, – не подскажешь ли, к чему здесь столько людей?

Я вытерпел ещё один далеко не доброжелательный взгляд. На этот раз меня осмотрели гораздо внимательнее и чуть-чуть смягчились: к счастью, бомжом я не выглядел. С бродягами вообще разговор короткий.

– Ведьму жгут, – процедил сквозь зубы крестьянин и отвернулся.

Я мысленно присвистнул: это что же, живого человека на костер?! Хотя чему удивляться? Когда меня жгли раскаленным железом, не удивлялся, а сейчас прямо разинул рот. Издержки эпохи: инквизиция, дыба, испанские сапоги – и это далеко не весь список. Да что там говорить, я сам только что убил человека, и все, что сделали окружающие, – похлопали меня по плечу, «молодец», мол, вот тебе его меч. Да-да, я теперь обладатель отличных доспехов и какого-то навороченного меча, с которым не знаю, что делать. Для меня он слишком тяжел, так что не имело смысла оставлять его даже «на вырост». Оррик же советовал не продавать, потому что нормальную цену я не возьму – у людей в этой глуши просто не хватит денег, чтобы достойно со мной расплатиться. Лучше придержать до столицы, там, по его словам, шанс на хорошего покупателя будет заметно выше.

Народ тем временем вокруг оживлённо переговаривался. Люди поднимали детей повыше, словно там впереди показывали представление цирковые артисты, а не в пламени будет сгорать человек. Я рискнул включить свое зрение и окинул глазами холм. Удивительная вещь, если у подножья, рядом со мной, никаких особых страстей не наблюдалось: обычный винегрет из скуки, раздражения, страха, надежд и глухой злости – все то, что можно увидеть и в повседневной жизни, то к вершине холма картинка кардинально менялась. Облако из эмоций густело, разрасталось, сливаясь в насыщенную, однородную массу, и постепенно принимало другой цвет. Из всей этой палитры рождалось нечто темное, мрачное и до икоты пугающее, как будто с неба вниз скатывается грозовой фронт, вздымающий вверх свои первые волны. Над самой вершиной он словно зажил своей жизнью, из мрачных, тяжелых цветов закручивалась воронка. Медленно, но верно она расширялась. Я с таким никогда не сталкивался, поэтому наблюдал за явлением с ужасом, к которому примешивалась немалая толика восторга. К чему приведёт такая штуковина? К оргии? Массовому жертвоприношению?

Я внезапно опомнился – фиг с ней, с оргией, что оно сотворит со мной? Ведь у моей способности есть слабое место: восприимчивость к внешним воздействиям тоже возросла многократно. Срочно, не обращая ни на что внимания, я зажмурился, изо всех сил представив, как меня окутывает радужный щит. Я научился им пользоваться, но с практикой не задалось: одно дело – закрываться от мыслей двух человек; здесь же мне сразу предстоит защищать диссертацию, перескочив через контрольные и экзамены. Я сосредоточился ещё сильнее, и вокруг меня засверкал второй, даже более мощный контур. Этому я научился совсем недавно, проверяя свои способности. Эти оболочки видел только я один, и мне они представлялись мыльными пузырями, слегка искажающими свет. Напор эмоций сразу ослаб, превратившись в шум моря, доносящийся из-за приоткрытой двери бунгало.

Когда я распахнул глаз, с некоторым облегчением понял, что всем присутствующим не до меня. Можно было станцевать джигу или отстучать каблуками зажигательный ритм, и то остаться незамеченным. К счастью, моя защита заработала, поэтому можно было расслабиться. Я только сейчас заметил, что взмок так, будто пробежал километр на время. Выходит, эти фокусы выматывают не меньше, чем скачки на лошади!

От дальнейших размышлений меня отвлекла оживившаяся толпа, наверху раздались крики. Я вытянул голову, но с моим ростом только смотреть через головы, скорее, я тот самый подросток, что бегает вокруг и пытается втиснуться между колен. Я поискал глазами крестьянина: тот стоял на прежнем месте, что-то втолковывая своей жене, невзрачной и некрасивой женщине с волосами, собранными в пучок. Попросить его, что ли, посадить на шею меня? Это должно быть забавно. Интересно, как бы я сам отнёсся к подобной просьбе?