Кто ты будешь такой?

Идет на прежнее место, пальто все так же лежит на стуле. Кофе еле теплый. А Макар все разговаривает. Она начинает отбивать пальцами ритм по столешнице. Все тот же «Оранжевый галстук». Засел вот, прокручивается снова и снова. Скоро объявят посадку. Голова немного побаливает – наверное, дорога слишком долгая, а кофе слишком крепкий. Нет, вспоминает Аля, боль появилась еще утром, даже, постойте-ка, еще вчера днем, когда покупали дорожную сумку. Выкатили ее из ряда остальных, принялись придирчиво осматривать нутро, отделения, кармашки, щелкали молниями, проверяли клейкость липучек, дурачились, разыгрывая придирчивых покупателей перед заволновавшимся продавцом: сумка была одна из самых дорогих. Аля открыла кармашек, помеченный пятном солнца, и обнаружила в нем дохлую муху. Бог знает, как она там оказалась. Ладно бы таракан или клоп, но муха? Это обстоятельство вызвало у Али и Макара взрыв смеха, поддержанный нервным смешком продавца. Потом они еще полдня сочиняли истории про эту муху. Сумку, конечно, купили, они это сразу решили, просто дурачились. Клетчатую красавицу наверняка грузят в эти минуты в багажное отделение самолета. Так вот боль появилась в тот момент, когда Аля расстегивала молнию на кармашке, за пару секунд до того, как обнаружить дохлую муху. Сперва это была даже не столько боль, сколько… смутное беспокойство, что ли.

А сейчас боль усилилась, определилась, стала осязаемой. Будто опять же муха с противным жужжанием сначала лишь изредка пролетала мимо, а теперь зачастила и вот уже касается виска, бьется в него и отлетает, промежутки времени между этими действами все укорачиваются. Аля находит взглядом Духова. Тот продолжает разговаривать по телефону, ходит взад-вперед между рядами кресел, заполненных ожидающими рейс пассажирами. Беседа длится больше двадцати минут. Неужели все это время они обсуждают здоровье Константиновича и произошедшее (якобы) нападение? Или Макар не выдержал и признался, что он и Аля улетают на Камчатку?

Она вскакивает, пытается разглядеть его лицо. Похоже, что это так! Макар выглядит еще озабоченнее, чем весь полет сюда. И явно оправдывается. Но какого черта он проболтался? Они договорились, что не скажут пока никому ни слова! К тому же, выраженное обычными словами, это решение звучит по-детски, потому что никому кроме них не известна вся ужасная его подоплека. Ее охватывает злость, она даже не замечает, как пальцы сжались в кулаки. В упор глядит на Макара, почти не мигая, вызывая – как медиумы духа – ответный взгляд. И дожидается: развернувшись и идя в обратном направлении, он останавливает на ней блуждающий взгляд, сперва бессмысленный, будто близорукий, – стекло кофейни, за которым она стоит, все-таки искажает, – но вот узнал, растянул губы в улыбке. Лицо напряжено, озабочено. Поднимает руку ладонью верх – сейчас, прости. Разворачивается, бредет теперь вдоль окна, обходя расположившуюся на полу компанию громогласных подростков с одинаковыми рюкзаками.

Аля садится, отхлебывает остывший кофе. Что она может, в конце концов, сделать? К тому же старикашка наверняка и так все знает. Скорее бы уже объявили о посадке. Она берет купленную в киоске открытку и принимается ее разглядывать. На даме темная юбка, белая блуза, белая шляпа. Ой, Аля подносит открытку ближе к глазам: похоже, что дама повернулась и смотрит в кадр, только лица совсем не разобрать. А это кто? Только сейчас она заметила, что рядом с дамой шагает мужчина, весь в белом, спутница почти полностью закрывает его. Или это все-таки фигура дамы так расплывается на снимке? Аля внезапно вздрагивает: а что, если Константинович и в самом деле только сейчас узнал от Макара, что его дорогой мальчик сбегает? Старикан не постесняется разыграть любые карты. Любые! «Макар у нас почти блаженный, ты же знаешь». Она опять вскакивает – надо прекратить их разговор, забрать телефон. Аля выискивает Духова, но его нигде не видно.

Возле выхода на посадку собралось уже много людей, все места на креслах заняты. Она глядит по сторонам – Макара нет. Куда же он делся? Вот она идиотка, нельзя было позволять ему сейчас звонить, не надо было оставлять один на один с этим монстром. Константинович обманет, вынудит остаться, использует какой-нибудь подлый предлог. Мерзкий старикашка обожает разыгрывать дешевые мелодрамы. Господи, да он способен и на то, чтобы задержать вылет! Позвонить и заявить о бомбе. Аля сжимает пальцы, по детской привычке засунув большой палец под все остальные. Как сторожевой смотрит по сторонам, выискивая Духова. Его по-прежнему нигде нет. Сердце учащенно бьется, изображение рябит, люди будто то выпрыгивают из поглощающей темноты, то снова растворяются в ней. А что, если старикашка организовал похищение Духова?! Или соврал таможенникам бог знает что, лишь бы те задержали дорогого мальчика. Теперь Аля никогда его больше не увидит, а саму ее, едва она выйдет на улицу, собьет уже поджидающая машина.