Кто в тереме?

– Пожалуй, что и есть. Знаете, они ведь из домашнего гнезда вылетают, вырываются из-под родительской опеки. И понтоваться друг перед другом начинают: все такие опытные, тертые, прямо крутизна. Некоторым, в их юном возрасте, и правда, уже от жизни крепко досталось, но у большинства чистый выпендреж. Кира – девушка резкая, дерзкая, грубая. Она не играет. Здесь, в колледже, не нарывается, ведет себя более-менее в рамках, особенно после одной истории, но несколько раз мне приходилось с ней крупно разговаривать. Ударила девушку, свою одногруппницу, толкнула в лужу другую, та вся измазалась, одежду порвала. Ни одна из них не призналась – за что!

– А после какой истории?

– На праздничной дискотеке избила парнишку из пришлых, которые тут вечно хороводятся во время дискотек. Студенческий контингент-то у нас в основном женский. Пока прибежали преподаватели да дежурные, сцепились так, что еле их растащили. Хотели без полиции обойтись, но не вышло, не обошлось. Она там была просто невменяемая. Ногами дралась, представляете?

– Как же не исключили?

– Девчонки из группы ходатайствовали за нее перед директором. Только я особого воодушевления с их стороны не заметила при этом. Не знаю, чья была инициатива, очень может быть, что Кира и поднажала на них. И, как ни странно, парень, с которым она дралась. Пришел – откуда только узнал, что она на грани исключения, – сказал, что сам виноват, извинился перед Кирой. Решили простить, не ломать ей жизнь. Но, если честно, лично я в постоянном состоянии ожидания, что еще случится? Она последний год учится, мы уже начали переводить дух – может, обойдется, выпустится благополучно, да и уедет? А там – перемелется, жизнь обломает? Вы так и не скажете, что она натворила?

– Пока не могу. Скажу только, что она свидетель по одному делу, очень серьезному.

– А… это не связано с нападением на Юлину бабушку?

– Ну, Артюховск!.. – покачал головой капитан. Я убедительно прошу вас, Марина Андреевна, воздержаться от разговоров с коллегами на эту тему, – сказал он, сознавая всю бессмысленность своей просьбы.

Марина Андреевна замялась.

– Как вы себе это представляете? У меня есть руководство… Оно знает, что у меня сегодня встреча с представителем органов…

– Да, действительно, – безнадежно вздохнул капитан. – И пара-тройка очень близких подруг, которые никому никогда ничего не расскажут, если вы их об этом попросите. А как мне поговорить с Кирой?

– Но… ее нет на занятиях… И вчера не было. И… позавчера.

– А вы с ней не связывались? Номер телефона-то ее у вас есть?

– Разумеется. Не отвечает.

– А однокурсницы не в курсе? – не желая того, скаламбурил Бурлаков.

– Нет, она же на квартире живет. Можно было бы у Юли спросить, но она после смерти бабушки, насколько я знаю, еще не появлялась на занятиях.

– Но как же так? Хорошенькое дело!

– А что вы хотите?! Вирус же гуляет! Многие болеют.

– А телефона хозяйки квартиры у вас нет?

– Нет, к сожалению.

– Что ж, давайте адрес.

– Минуточку!

Марина Андреевна вытащила из ящика стола толстенькую папку с файлами. Каждой студентке в этом ее кондуите был отведен персональный файл. Нашла нужный, по алфавиту, продиктовала адрес.

– Я и сама сегодня после занятий собиралась ее навестить, – произнесла, некоторым образом оправдываясь.

– Что ж, навестите и вы, я думаю, вреда не будет, – сыронизировал Бурлаков.

Он-то собирался навестить студентку Журавлеву безотлагательно. Как выяснилось несколько позже, зря старался: дома Киры не было. Хозяйка сказала, что три дня назад девушка собрала вещи в сумку и уехала домой, якобы мать заболела.

Пока же подтекстом у Бурлакова звучало: неблагополучной студентки третий день нет на занятиях, а ты только собираешься.

«Что ты понимаешь! – обиделась про себя Марина Андреевна. – Тут и так головы не поднять – лекции да семинары, да практика, да внеклассная работа, а я еще должна бегать по дворам, как только непутевая девчонка день-два занятий пропустит. Потом ведь все равно какую-нибудь справку принесет! И как только они их добывают! На каждый чих не наздравствуешься!»

Тот факт, что капитан не проникся должным уважением к ее загруженности, был лишь второстепенным поводом для обиды. Главным же было то, что ее природой дарованное и благоприобретенное женское обаяние не сработало, она это почувствовала. Не сработали ни горловые переливы, ни изящные позы. Капитан к концу их беседы не потеплел ни на один градус, хотя оставался, в основном, корректным. Каким пришел, таким и уйдет.

Ну и фиг с тобой! Мент – он и есть мент!

– А Юля Горохова – она тоже сложная девочка?

– В общем, да, не простая, но совсем в другом плане. Она все-таки домашняя, не испорченная. В ней нет… я бы сказала… подлинки, что ли… Но я не слишком хорошо ее знаю. Так, поскольку веду занятия в их группе.

– А в Кире есть?

– Есть, мне кажется.

– Тем не менее, они дружат с Юлей…

– Дружат… Впрочем, о Юле вам лучше поговорить с куратором Юлиной группы.

– Всенепременно! – Бурлаков взглянул на часы, висевшие на стене напротив. – Как раз сейчас и поговорим! Сания Хасановна, так ведь?