Кто вынес приговор

- Хозяина, - ответил Леонтий, оглядывая кондитерскую, светлую, чистую, обогреваемую двумя каминами. Несколько человек, одетых добротно, не спеша пили кофе, заедая пирожками. Хозяйка молчала - недоумевала, видимо, и терялась в догадках: то ли выгнать забравшегося в куртке да в шапке за столик, то ли подождать, что будет дальше. В дверях появился сам Синягин - в халате, плотно облегающем его грузное тело. Вразвалку протопал к столику, поклонившись, подсел:

- Чем могу быть полезен?

Он попытался сделать грозное лицо, но мускулы щек тут же размякли, и вышла лишь кислая улыбка. Оглянулся на хозяйку, помахал ей рукой, и та догадалась сразу, засуетилась возле чайников, возле противней с пирожками и бутербродами.

- Я насчет убитого в Овражьей улице, - ответил Леонтий, разглядывая взволнованное лицо булочника. - Слышали об этом?

- Нет, не слыхал!

- А убитого не знали?.. В белых бурках, светловолосый...

- Нет, не встречал у себя.

Булочник вдруг совсем растерялся. И чтобы скрыть растерянность, обернувшись, с нетерпеливостью помахал рукой жене. Та уже несла на подносе стакан чая, пирожки горкой, пирожное.

- Всякие бывают, разве упомнишь всех, - вдруг воскликнул с какой-то радостью. - Бывают - купить хлеба, выпить чаю... Разве упомнишь... А вы, пожалуйста, закусите, - указал он на поднос с чаем, пирожками и пирожными. - Согреетесь. Вы вон как легко одеты... Негоже важному работнику по такому холоду в курточке...

- Ничего, - хмуро ответил Леонтий, - у меня под курткой вязаная рубаха да две исподние теплые. Не зябну... А вот мне бы поговорить с вашей прачкой. Она вечером на улице была.

- С Полей-то? Была она в городе. В кино ходила. Отпускаем мы ее в кино. Как же, молодым что надо - веселие да любовь...

Не говоря пи слова больше, Синягин исчез в дверях. Вернулся, подталкивая в спину девушку в черном пальто, в наспех повязанном платке.

- Вот вам и Поля, - сказал, улыбаясь паточно, поглядывая с каким-то выражением тревоги на лицо девушки. - Говорите, только недолго. Работа у нее.

- Садись, Поля, - сказал Леонтий, оглядывая миловидное лицо девушки с каплями влаги на щеках. Руки ее были красны, точно за дверями их стегали пучками крапивы. Девушка лишь провела рукой по косицам волос под платком, но с места не двинулась.

- Ну, какое кино смотрела, Поля? - спросил Леонтий приветливо.

- "Кровь и песок", - тихо ответила девушка, недоумевающе глядя на агента.

- Интересное?

Она кивнула головой равнодушно, и все таился испуг в глазах.

- Вчера вечером ты видела убитого? Или того, кто убил?

- Нет, - снова тихо ответила девушка, опустив голову. - Никого я не видела.

И эта опущенная голова, и это "никого" дали понять Леонтию, что видела она, несомненно, видела. Но, пока шла сюда, успел булочник дать ей наставление помалкивать. А зачем он дал это наставление? Чтобы не расспрашивали ее о здешнем житье?

Леонтий заволновался, двинул локтем столик, он качнулся - стакан с подноса опрокинулся на пол. Горячая вода метнулась под ноги к Поле. Она вдруг рассмеялась негромко, отступила на шаг. На щеках от улыбки появились ямки, глаза сжались в искрящиеся точки. Леонтий нагнулся было, но его опередил Синягин. Ловко подхватил осколки стакана, снизу глядя на Леонтия, спросил:

- Нужна ли еще вам девчонка, товарищ? А то ведь прогорят дрова или выкипит белье.

- Нет, не нужна.

Девушка тут же повернулась, скрылась в дверях. Синягин, ссыпая осколки на поднос, заговорил довольным, ласковым голосом:

- Девчонка работяща. Сирота. И мы понимаем это, бережем ее, кормим, как дочь она нам... На киношку даем деньги, отпускаем в город...

Леонтий поднялся, застегивая куртку, вот только сейчас поняв свой промах. Сказал мрачно, оглядывая широкую, как поднос, голову ползающего все еще по полу булочника:

- За чай я вам заплачу.

- Как будет угодно-с, - уже огорченным тоном, скучно ответил Синягин. Он вытер мокрые ладони платком, от которого резко несло одеколоном, и с искренним огорчением добавил: - Жаль, что не откушали чайку... Попили - и, глядишь, не пропало бы добро.

14

Выйдя из-под арки соборных ворот, гулкой, как обезвоженный колодец, Костя так и остановился. Хрусталь, а вернее питерский налетчик Хрусталев, высланный сюда, точно поджидал инспектора на углу, выпирающем каменными ребрами в театральную площадь. Он стоял возле витрины обувного магазина частного торговца Бирюкова и внимательно разглядывал хромовые мужские сапоги, дамские шевровые ботинки, туфли, катанки, обвязанные для привлекательности розовыми тесемками, сандалеты на ребенка и на верзилу в три аршина ростом. На ногах у него, не по зиме, поблескивали острыми носками ботинки "джимми". Не исключено, что теперь Хрусталь прикидывал, как будет он выглядеть вот в этих цвета шинельного сукна катанках из романовской овцы. Только их, видимо, и не хватало ему для полного форса. На нем - зимнее пальто с каракулевым воротником, финская кепочка с коротеньким козырьком и двумя пуговками, шарф, как у модницы, откинут на воротник. На воротнике лежали длинные, как у семинариста, волосы.