Куда уходит кумуткан

Мяча на поле не было. Те, кто остался в Городке, уныло сидели на портфелях, ждали, когда возобновится игра. Такое случалось часто. Если мяч улетал далеко к ранетному саду или скатывался к дороге, футбол прекращался. Никто не хотел быть «шестёркой» — идти за мячом. Начинались долгие пререкания и торговля:

— Вы пропустили гол, вы и бегите!

— А нечего было так пинать! Катнул бы, всё равно ворота пустые были.

— От тебя в аут ушёл, ты и беги!

— Ваш угловой, вы и бегите.

— А нам не нужен угловой. Сами разыгрывайте.

Споры стихали. Все усаживались по скамейкам, качелям и ступеням Алькатраса. Ждали. Ожидание могло затянуться минут на пять. Никто не сдавался. Если кто-то всё же отправлялся за мячом, ему в спину кричали:

— Фу, шоха! Шестерит за всех. Так всю жизнь будешь!

Идущий огрызался. Отвечал, что идёт «не в службу, а в дружбу». Порой обижался и возвращался на скамейку — ожидание возобновлялось.

Если возле мяча проходил взрослый, ему всем двором кричали:

— Подайте мячик! Пожалуйста!

Прохожие, как правило, не отказывали. Получив мяч, мальчишки радостно, с новыми силами бросались играть в футбол. Но случалось и так, что взрослые неуверенным пинком отправляли мяч ещё дальше — куда-нибудь в чепыжник. Смущённо улыбались и уходили. Вслед им неслись тихие проклятия. После этого ожидание могло прервать только хоровое: «Камень, ножницы, бумага, карандаш, огонь, вода, две бутылки лимонада, цу-е-фа!»

Пока Аюна донимала Сашу глупыми вопросами о голендрах, мяч пролетел над головой Максима. Ударился о пенёк и скатился к дороге. Прохор объявил гол. Максим ответил, что была крестовина. После споров с криками: «Самая девятина была!» и «Чистая перекладина, если не выше», ребята, наконец, сторговались, что гол не засчитывается, но за мячом бежит команда Максима.

Одному идти было бы неприятно, Максим позвал с собой Лешего и Сафика. Втроём они спустились по лестнице и увидели, что мяч откатился к люку, на котором лежит собака.

— Ёксель-моксель, — протянул Сафик — одноклассник Аюны и главный любитель настольных игр во всём Солнечном.

— Ладно, я домой пошёл, — пробурчал Леший. — Мне ещё уроки делать.

— Стой, где стоишь, — скомандовал Максим. — Вместе пришли, вместе и мяч достанем.

Достать его оказалось непросто. Длинных палок поблизости не было, а подходить к собаке никто не решался. Она не обращала внимания на мальчишек, даже не поднимала головы, но Максим отчётливо слышал, как она тоненько поскуливает. Как-то уж слишком тоненько.

Со двора неслась ругань. Прохор кричал громче всех — поторапливал скорее нести мяч. Потом заметил суету у подъезда. Подумал, что мяч закатился в подвал через отдушину. Спустившись к дороге, понял, что всё не так плохо.

Собаку обступило кольцо ребят. Никто не знал, как добраться до мяча. Думали молча. Только Владик причитал о том, что мяч дорогой, «у него даже швы во внутрь, это тебе не китайское барахло».

Наконец, Максим придумал. Попросил всех отойти подальше. Отковырял от бордюра ледышку и, прицелившись, бросил её в мяч. Промазал. Остальные сразу сообразили, что это — лучший способ откатить мяч на безопасное расстояние. Прохор, братья Нагибины, Сёма и остальные начала бегать вдоль дороги. Поднимали обломки льда, камни, ветки, бутылки. Швыряли их. Тоже мазали. Несколько бросков пришлось в собаку. Затем ещё. И ещё. Максим замер со снежком в руке. Понял, что ребята целятся вовсе не в мяч, а в саму собаку.

— Эй, вы чего… — прошептал он растерянно, но его никто не услышал.

Смеясь и задорно перебегая с места на место, мальчишки закидывали бездомного пса. Радовались всякий раз, как им удавалось подбить ему голову или живот. Камни, которые этим утром поднимали взрослые, теперь, днём, оказались в руках детей, но они действовали с ещё большим напором.

Собака прерывисто скулила, звонко лаяла, затем начала сдавленно рычать, смолкая лишь на те мгновения, когда лёд или снежок попадали ей в мордочку.

Мальчишки смеялись всё громче. Даже Леший и Владик присоединились к новой игре.

— Хватит! — неожиданно крикнул Саша.

Он стоял у лестницы с Аюной, а теперь бросился вперёд. Растолкав ребят, замер в нескольких шагах от колодца — между собакой и Прохором.

— Отойди, — прошипел Прохор. Его задор мгновенно сменился тяжёлой злобой. Влажные кудри выбились из-под шапки и липли к лицу. На лбу проступила испарина.

Саша приблизился к собаке, поднял мяч и бросил его на дорогу.

— Вот ваш мяч. Идите играйте в свой футбол.

Над ним нависла тишина. Вокруг все так и застыли с неброшенными камнями и осколками льда.

— Думаешь, самый умный, раскомандовался тут, ты кто? — процедил на одном дыхании Прохор.

Саша не ответил. Только снял очки, убрал их в карман. Это означало, что он готов к драке. Большинство из стоявших здесь ребят знали удушающую силу его захвата. Он мог справиться с любым из них, разве что с Сёмой и Прохором он ещё не мерился силой. Но вместе их было слишком много.

— Зубы жмут, очкарик? Ты же у нас фриц недобитый, — злобно усмехнулся Прохор и сплюнул.

Саша не ответил.

— Фриц, — захихикали вокруг.

— Приятно твоей мамочке спать с фашистами? — продолжал Прохор.