Куда уходит кумуткан

Представления в нерпинарии были короткими. Тито и Несси крутились в воде, словно затянутые водоворотом. Это называлось вальсом. Фыркали через зажатые носопырки. Это называлось песней. Дети, услышав её, спрашивали родителей, почему нерпы пукают носом. Зажав в зубах кисточку, артисты водили ею по мольберту и, по словам тренера, создавали шедевры, «ничуть не хуже Кандинского». Кроме того, нерпы бросали мордочкой мячи, дули в дудки, из пучин бассейна спасали тонущих кукол, а под конец выпрыгивали из воды высокой дугой — этот номер нравился зрителям больше всего, до того неожиданным было увидеть, с какой скоростью несётся, казалось бы, толстое и неуклюжее животное, с какой мощью оно вырывается из воды и с каким шумом шлёпается обратно. Правда, дети ещё больше радовались, когда артист отказывался выполнять номера, уходил на дно к разделительному сачку, и там под звуки вальса тихонько какал, а потом несколько минут гонял по дну свою какашку, не обращая внимания на призывы тренера.

Максим повидал достаточно представлений и теперь ходил в нерпинарий в выходные дни, когда нерп поднимали из бассейна и отпускали ползать по полу. Можно было гладить их и кормить кусочками омуля — всех, кроме Тито. Дедушка запрещал к нему приближаться. Тито повзрослел, стал настоящим самцом. На его мордочке появились грубые складки, которые к тому же пахли чем-то горьким. По словам дедушки, так Тито завлекал Несси. Должно быть, ей в самом деле нравились такие духи, ведь у неё от Тито родился Лаки.

— Может, и мне после физкультуры не мыться? — спросил Максим.

— Хочешь привлечь самку? — рассмеялась Аюна.

— Почему бы и нет.

— Ну если такую же толстую и усатую…

— Да хоть бы и такую!

— Ну-ну, посмотрим на тебя.

— Точнее понюхаем.

— Э, нет. Нюхать себя сам будешь. Вместе со своей толстушкой.

Максим и Аюна, смеясь и обсуждая Тито, шли в нерпинарий смотреть на Лаки. Его поселили в отдельный бассейн — туда, где раньше жили Лило и Стич. Это был фотосалон, где разрешалось фотографироваться с нерпятами. Теперь там из пенопласта построили копию снежного логовища — как у Максима, только в несколько раз больше. В нём ютился Лаки. Туда хотели переселить Несси, но она не признала сына. Отказался его кормить и едва не покусала. Пришлось выкармливать Лаки из шприца и держать подальше от матери.

Максим и раньше приводил друзей в нерпинарий — всех, кроме Саши. Сашина мама не разрешала ему ходить на представления. Говорила, что Виктор Степанович мучает животных.

— Нет ничего хуже, чем родиться в просторном Байкале, а потом очутиться в мелкой лужице и баландаться там всю жизнь на потеху людям, — говорила она Максиму. — Уж твоя-то мама должна это понимать. Она же буддистка, так? А буддисты молятся за каждую букашку. Как же она терпит, что тут не букашку, а целую нерпу мучают?

Когда Надежда Геннадиевна расходилась, спорить с ней было сложно, да Максим и не знал, как ей ответить. Кивая, он боком протискивался к двери, подталкивал Сашу, призывая его скорее выйти из квартиры.

Позже Максим спросил у дедушки, правда ли то, что он мучает нерп. Виктор Степанович молчал особенно долго. Хмурил нос, поправлял очки. Максим терпеливо ждал. Наконец дедушка промолвил:

— Нет.

Максим надеялся услышать более подробный ответ, поэтому тут же выпалил:

— А Надежда Геннадьевна говорит, что мучаешь.

Подумав, дедушка спросил:

— Это мама Саши Людвига?

— Да! — Максим терял терпение. — Почему она так говорит?

Дедушка снял очки, подышал на линзы. Стал протирать их и при этом говорил:

— Смотри. У нас каждую нерпу осматривает ветеринар. Берёт анализы, делает УЗИ, лечит любую царапину. Мы их кормим витаминами и омулем — дорогой, вкусной рыбой. Так?

Максим неуверенно кивнул.

— Всего этого в Байкале у них нет. Там их мучают паразиты, болезни. Они часто голодают и должны сражаться за свою жизнь. На воле нерпа едва доживает до восьми лет. А могла бы — до шестидесяти. Не я их мучаю. Их мучает природа. Ты можешь возразить. Сказать, что в нерпинарии им приходится отрабатывать корм, выступать перед зрителями.

Максим пожал плечами. Он не собирался возражать.

— Поверь, в Байкале они работают куда больше. Кататься по столику проще, чем гоняться за рыбой. К тому же мы не наказываем артистов. Это в Китае дельфинов бьют током или подсаживают на наркотики.

Ты можешь опять возразить. Сказать, что нерпам тесно в бассейне, что они живут в нём как в тюрьме.

Максим вновь пожал плечами. Он и в этот раз не собирался возражать.

— Тут ты был бы прав, но лишь отчасти. Не забывай, что их поймали совсем маленькими. Они не успели узнать, что такое воля. Нашим нерпам не тесно в бассейне, потому что им не с чем сравнивать. Вот ты, мечтал бы о пломбире с вареньем из черноплодки, если б никогда его не пробовал?

— Не знаю. — Максим в третий раз пожал плечами. — Я его пробовал.

— А ты представь, что не пробовал, и подумай.

Максим помолчал несколько секунд, понимая, что такая пауза будет приятна дедушке, и ответил:

— Наверное, нет.

— Что нет?

— Не мечтал бы.