Куншт-камера

Стукнув свой стакан о стакан Бочкина, Мария Петровна залпом влила себя огненную жидкость, после чего моргнула и, занюхав папироской, закурила. От увиденного у Бочкина отвисла нижняя челюсть и начал подергиваться левый глаз. А Мария Петровна, смачно сплюнув на пол, вновь наполнила свой стакан до краев.

– Что же вы не пьете, Бочкин? Как глупости болтать, так павлином расхаживает, а как с дамой беленькой накатить, так пасует беспардонно. Давайте-ка!

Она снова стукнула свой стакан о стакан Бочкина и махом его осушила. Бочкин выдохнул, насколько смог, крепко зажмурился, и стал поглощать обжигающую жидкость маленькими глоточками. Осилив пол стакана, Бочкин почувствовал, что его сейчас же вывернет. Ухвативши обеими руками себя за рот, он пулей вылетел из гостиной. Мария Петровна усмехнулась, смачно харкнула на пол и, затушив папироску о скатерть, осушила остатки водки прямо из горла. Затем протяжно и звучно рыгнула, хрустнула шеей и налила в стакан красное вино.

– Что-то измельчал нынче мужик. Только и хватает, что языком трепать, а как до дела… Пойти глянуть, что ль, а то как бы не загнулся с непривычки-то…

Выпив вино, Мария Петровна, вздохнула, поднялась было, чтобы направиться в ванную комнату, откуда доносились не совсем аппетитные звуки, но передумала и снова уселась на стул.

– А, да черт с ним. Выживет. Ничего. Я его воспитаю. Я из этого Бочкина такого мужика сделаю, что все бабы обзавидуются. Только бы раньше времени не загнулся…

Икота

Свистунов, откушавши дешевого портвейну, валялся теперь в непотребном виде посреди грязной кухни и отчаянно икал.

А супруга Свистунова, откушавши дешевого коробочного вина, валялась на полу в грязной спальне. Также в непотребном виде и отчаянно икая.

А дети Свистуновых, в количестве восьми штук, откушавши какой-то гадости найденной на улице, валялись на полу в грязной гостиной и отчаянно икали.

Припершийся из любопытства участковый, зачем-то откушал из кастрюльки подозрительного супа, и теперь валялся в непотребном виде в грязной уборной и отчаянно икал.

Дворник Тихон, зашедший стрельнуть трёшку до получки, узрел всю эту икающую братию, смел их метлою на совок и снес на помойку. За ненадобностью.

После чего поперся занимать трёшник к Свищевым, из квартиры которых тоже доносилась икота.

Напугал

Олег Захарович откушал на завтрак бутерброд с колбасою и сыром под чашечку кофею.

Вот так: чинно благородно – оттопыривши мизинцы, выкушал кофей и мелкий бутербродец.

Анна Серафимовна, супруга Олега Захаровича, даже глазам своим не поверила, увидевши это дело. А Олег Захарович, увидевши такое удивление супруги, сделал лицо необычайно важным и обтер губы салфеткой, отчего Анна Серафимовна не поверила глазам вторично, и плюхнулась на табурет.

И тут Олег Захарович не выдержал и, дико расхохотавшись, отчаянно рыгнул, сплюнул на пол, обтер рожу рукавом, икнул, вынул из-под стола банку с брагой, смачно приложился, опять рыгнул, и, обтершись рукавом, закурил папиросу и весело взглянул на супругу.

И тут Анна Серафимовна облегченно выдохнула, погрозила Олегу Захаровичу пальцем, и, весело насвистывая, ушла по своим делам.

Дружная семья

Братьев-близнецов Етишкиных было ровно восемь человек. А именно: Сергей Михайлович, Эдуард Петрович, Михаил Евгеньевич, Павел Семенович, Валентин Григорьевич, Андрей Эдуардович, Семен Олегович и Алевтина Прокофьевна. И этот факт несколько тревожил их маму Галатею Изольдовну Разгуляеву и папу Елизара Агафоновича Раздолбаева.

А в целом, семья, конечно, была очень дружная.

Бубновый туз

Дмитрию Петровичу снилось, будто он никакой не Дмитрий Петрович, а натурально бубновый туз, спрятанный в рукаве у шулера. А поскольку по жизни Дмитрий Петрович слыл очень порядочным и честным человеком, то совершенно неудивительно, что такое положение вещей вызывало в нем возмущение.

Не желая участвовать в карточной афере, Дмитрий Петрович изловчился и в самый неподходящий момент вывалился из рукава шулера, за что шулер был нещадно бит различными тяжелыми предметами. А напоследок, шулера заставили сожрать Дмитрия Петровича. То есть, конечно, не самого Дмитрия Петровича, а его проекцию в бубновом тузе. Что шулер и сделал, отрывая от карты по кусочку и тщательно разжевывая.

При этом сам Дмитрий Петрович, который натуральный, почувствовал себя крайне неприятно – будто бы его действительно едят. И открывши глаза обнаружил, что его ухо задумчиво жует дог Арчибальд, который каждое утро таким образом намекал, что пора вставать и отправляться на прогулку.

Будильник

Петр Аркадьевич, не открывая глаз, шарил рукой по прикроватной тумбочке в поисках оглушительно звенящего будильника, который, судя по всему, достаточно ловко уворачивался или прикидывался посторонними вещами, так что Петру Аркадьевичу волей-неволей все-таки пришлось открыть глаза.

– Подлец! – сказал он мгновенно обнаруженному будильнику, искусно притаившемуся за стаканом с водой. – Изверг! Да поржавеют твои шестеренки!