Куншт-камера

Тяжело вздохнув, Петр Аркадьевич перевел стрелку звонка на пятнадцать минут вперед, подкрутил завод и, открывши тумбочку, достал из нее початую бутылку коньяку и мерный стакан. Начислив ровно сто семьдесят три миллилитра, залпом выпил, убрал все обратно, откинулся на подушку и снова уснул.

Спустя пятнадцать минут будильник зазвонил вновь.

– Скотина! – сказал Петр Аркадьевич будильнику, переводя стрелку звонка еще на десять минут вперед. – Да полопаются твои пружины!

Тяжело вздохнув, он поставил будильник на тумбочку, и принял очередные сто семьдесят три миллилитра коньяку, после чего снова улегся.

Через десять минут история повторилась. Потом еще раз. И еще. А потом Петр Аркадьевич решил, что уже достаточно пьян, чтобы никуда не ходить, и более не включая звонка, засунул будильник под подушку и, поплотнее укутавшись одеялом, с довольной улыбкой на лице погрузился в крепкий сон.

Обычные будни

Дмитрий Лукич, выкушавши графинчик водочки, под маринованный грибок да огненный борщик, пребывал теперь в состоянии душевной гармонии и, возлежа в гостиной на топчанчике, ковырял в зубе отверткой, мурлыкал легкомысленный романс и размышлял о женщинах.

А в то же самое время, с холма Верхний Сопель, пробиваясь сквозь сугробы, доходящие до плеч, спускался древний Кука.

С его косматых бровей свисали исполинские сосульки, путающиеся под ногами, и затрудняющие и без того тяжелый спуск.

Периодически Кука делал остановку, обкусывал сосульки в три приема и, издавши чудовищный рык отчаяния и тоски, продолжал свой путь.

В то же самое время, в небе над Кологривом появился парашютист на оранжевом парашюте.

С земли, если пристально всматриваться, можно было различить, что парашютист имеет неприятные зеленоватые черты лица, отчаянно плюется и нехорошо выражается, так что местные кологривские мужики с нетерпением ожидали его приземления.

Но приземлиться парашютист не смог, так как сильнейший порыв ветра унес его в неизвестном направлении.

А еще, в то же самое время, некая гражданка Втюхина пришла в гости к некоему гражданину Козырь-Тузову, и они…

Впрочем, это уже другая история. И она вряд ли вас заинтересует.

Бумеранг

– Знаете, Елизавета Павловна, мне тут с оказией чудную вещицу доставили. Прямо из Африки. Мой старый приятель изучает в тамошних местах какие-то дикие племена, и вот прислал мне этот подарок. Называется – бумеранг.

– И чего же в нем такого чудесного, Павел Игнатьевич? Палка – как палка. Кривая только. Она, поди, и в печку-то не влезет.

– В печку? Скажете тоже, Елизавета Павловна! Это ведь самое что ни на есть настоящее оружие диких африканцев!

– Да ну вас, Павел Игнатьевич! Оружие… Для детей разве: можно ружье изображать или большой пистолет.

– Зря смеетесь, Елизавета Павловна! Это, конечно, не ружье и даже не пистолет, но оружие не менее опасное! И, кроме того, совершенно бесшумное!

– Конечно – какой же тут шум от деревяшки? Разве только по кумполу кому-нибудь приложить. Да и то, шум от хозяина кумпола приключится.

– Вот тут вы правы, Елизавета Павловна! Именно, что приложить! Но приложить находясь на приличном расстоянии: дикарь прячется в засаде и поджидает, когда его жертва покажется на горизонте. И как только она появляется, дикарь кидает в него бумеранг!

– Тю! Чем кривую палку кидать – уж лучше камнем, оно надежнее! Как приложит, так приложит.

– Ну, Елизавета Павловна, во-первых, камень так далеко не добросишь, а во-вторых, в отличие от бумеранга, камней не напасешься.

– А что, у них там эти деревяшки под ногами валяются?

– Под ногами они, конечно, не валяются, но обладают замечательным свойством: если бумеранг не попал в жертву, то он возвращается обратно к хозяину! Представляете?

– Ох, и заливать вы, Павел Игнатьевич! Да где это видано, чтобы палка обратно возвращалась? Разве что в руке того, в кого попала! Брешете вы все, Павел Игнатьевич, как воду пьете! Чего только не насочиняете, чтобы меня соблазнить! Но только уж не надо меня за дуру деревенскую держать! Это оскорбительно, в конце концов! Я уж лучше к Тюлеву пойду – ему тоже с оказией кой чего прислали. Из Парижу. И он обещал эти духи мне сосватать, коли приду. Так что сидите тут со своей палкой и поджидайте дур неученых. Прощайте!

Елизавета Павловна резко встала и вышла в сени, хлопнув дверью.

А Павел Игнатьевич неспешно встал с кресла, подошел к распахнутому окну, заприметил удаляющуюся по тропке Елизавету Павловну, усмехнулся и резко метнул африканскую кривую деревяшку ей вслед.

С оказией, так сказать.

Бурум-бурум

– Бурум-бурум, – весело сказал Дмитрий Петрович и, зычно икнувши, упал со стула. При этом он зацепил скатерть и обрушил на пол тарелки, вазы и супницы с кастрюльками.

– Скотина! – выругалась Елена Арнольдовна, и в гневе швырнула в Дмитрия Петровича вилку, да так, что та воткнулась ему прямехонько в лоб.

В ответ Дмитрий Петрович, осторожно потрогав вилку, громко рассмеялся и, крикнув «Держи ответку!», метнул в Елену Арнольдовну кастрюлю. Да так, что та наделась на супругу на манер рыцарского шлема, полностью скрыв лицо.