Купола в окне

В трапезной семь лет назад было – как во дворце. Столы сверкали, спинки стульев блестели позолотой. Теперь позолота стерлась – потоком идут и идут паломники, и на столах – привычная клеенка. Стало по-домашнему проще и уютнее.

Накормили нас с Аней кашей и салатами, сытными – чашечки хватило, чтобы наесться, и матушка Елена, легко шагая впереди, отвела меня в домик за церковной оградой – там женщины готовили угощение на завтра – должно было прибыть множество гостей.

Я шла и думала: «Устала с дороги, сейчас бы упасть и уснуть. Да еще ноги болят – едва ковыляю». Но не сказала ни слова.

Наскоро познакомившись с паломницами, уселась резать соленые огурцы, и думала, как бы по пальцу не полоснуть – в голове гудит, подташнивает, глаза закрываются. Так бы и свалилась на диван, на котором сижу, и прикорнула бы. Но – решила терпеть. Разговаривать – сил нет. Да, позже узнала, в монастыре лучше помалкивать. Не суесловить, не говорить лишнего.

Огурцы докрошили быстро, и на столе появилось… полмешка очищенного репчатого лука! Большие белые луковицы до того крепки, что сидя – не порежешь. Все встали вокруг стола.

Думала, слезы побегут сразу, но пришли после второй луковицы. Стою, «урёвываюсь», и чувствую, как становится легче дышать, как уходит ядовитая дорожная тошнота, в голове проясняется, прибавляются силы.

Только я обрадовалась приливу сил, как внезапно появилась мать Елена и, провожаемые недоуменными взглядами, мы покинули домик. Я шла и твердила себе, что надо слушаться, и делать все, что скажут, и доверять промыслу обо мне. Это же – монастырь.

Матушка Елена летела, я – хромала, и прибыли мы на ферму. Чувствовался душистый запах сена, острый – силоса, но завели меня в чистенькую комнатку, где – шкаф с одеждой, полка с книгами, кресло и кровать с уютно сопящей на ней цветной кошкой.

Я гадала, какую работу мне дадут в этот раз, но матушка тонкой ручкой (и как она такими хрупкими руками выдаивает шесть коров?!) указала на кровать:

– Ложитесь, и отдохните. Полпятого мы с Аней Вас разбудим. Закройтесь на шпингалет, чтобы никто не тревожил.

Кошка сначала спрыгнула с кровати, побродила по комнатке, и снова устроилась у меня в ногах.

Глава 4. Вечерняя служба

Вечерняя служба шла долго. Монахини пели слаженными голосами, просто наслаждение. Людей всё прибывало. А я утеснилась к лавочкам – ноги не выдерживали стояния.

Вышел священник с Крестом и Евангелием, выжидательно замер возле аналоя. Очередь на исповедь выстроилась неимоверная, хвост терялся где-то в притворе. Я только вздохнула – мне такую не выстоять, буду ждать до конца, сидя на лавочке. Стала тщательно припоминать грехи, словно список в голове развернулся. Только бы не забыть! Надо было приготовиться заранее, записать всё. Это очень помогает, но спонтанные, живые исповеди – более потрясают душу.

Из другой двери вышел второй батюшка, я сразу поднялась, но пока дошагала, уже накопилась маленькая очередь и тут.

Перед исповедью, особенно у незнакомого священника, ощущение, что нужно на себя вылить ведро с холодной водой. Набрала воздуха: «Простите меня, братья и сестры!» – поклон прихожанам – и пошла!

Ну, выгребла, кажется, свои конюшни.

Голову – на Евангелие, душноватый полумрак епитрахили, священник прочёл разрешительную. Поцеловала Евангелие и Крест.

Сдерживала слезы, выпрямилась, а они текли неудержимо. Так и шла до лавочки, улыбаясь, с залитым слезами лицом. Ноги – не болели, или я о них не помнила совершенно.

После ужина, постного, но вкусно-сытного, пошли вычитывать каноны и правило ко Причастию.

В храме был потушен свет. Мерцали огоньки на подсвечнике. Татьяна, чтец из городского храма, а тут такая же паломница, как и все мы, пристроилась у окна, начала вычитывать молитвы, и я обеспокоено стала тянуть шею – в двух местах она поставила ударения не так, как я обычно. Кто ошибается?..

Позже, дома, я проверила. Оказалось, что права Татьяна, читая КрЕсте, а не КрестЕ.

Быстро стемнело, и послушница принесла настольную лампу. За окном – ливень, вспышки и грохотание. Монахини собирались идти ежедневным вечерним крестным ходом вокруг монастыря, а тут – гроза.

Мы уже дочитывали, когда дождь стих, и через окно мы увидели, как в сумерках маленький Крестный ход отправился в путь. Впереди – высокий седовласый Владыка, следом – темные пирамидки – монахини, заключали шествие несколько человек в цветной одежде – паломники.

Глава 5. В келье

– В гостевом доме очень много паломников, приехали на праздник, – озадаченно сказала матушка Елена, – Ничего, если Вам постелют на полу?

– Так хоть под порогом, – воодушевлённо откликнулась я, не сомневаясь, что, конечно, никто под порогом не устроит. Но того, что случилось, никак не ожидала.

Матушка Елена куда-то исчезла, а потом появилась, махнула рукой, чтобы мы с Аней шли за ней. И повела нас… в свою келью!

Ладно, Анютку, она – родная сестра! Но меня-то, ковырягу грешную, в келью, на монашескую кровать! Я чуть не плакала:

– Матушка Елена (хотелось сказать – Настя!), давай я пойду на ферму.