Купола в окне

– Ребеночка хочу. Вот подлечусь – и займусь своей личной жизнью. Найду себе молоденького… – игривые нотки снова зазвучали в ее голосе, – Правда, Валечка? – обратилась она к вошедшей. Та улыбнулась так, как только она умела это делать – до того светло и лучезарно, что на душе потеплело. И Маришка легко рассмеялась.

Глава десятая. Прогулки

Наступили теплые деньки, и Саяна стала часами пропадать на лавочке. Вокруг нее всегда кто-то толпился. В основном буряты, но и русский парень все кружил около, пытался завязать разговор. Она похвасталась, что ему очень понравилась одна из ее красавиц-дочерей.

Да и мы стали гулять вокруг корпусов втроем. Самой резвой из нас была Валентина, мы ковыляли с Маришкой следом.

Мы порой и не разговаривали почти. Просто шли и радовались запахам трав, солнышку, соснам и скупым цветам клевера, цветущим кустам шиповника… Тело просило движения, хотя дыхание перехватывало, и ноги уставали от наших походов.

Проходили мы мимо соседнего здания, где обитают роженицы с патологиями, где под окнами на асфальте есть надпись: «Любимая, спасибо за сына!», и мимо морга, и мимо кухни, около которой живут полудикие кошки…

Мы все чаще стали общаться втроем, а в палате нашли новую тему для разговоров – диктовали друг другу рецепты испытанных вкусных блюд. И Саяна подключилась, напряжение между нами как будто спало.

Но едва я пришла в себя после «лекарственного гепатита», едва обрадовалась, что Валентина и Маришка поостыли к Саяне, как – новая напасть…

Последний укол в исколотую вену не пошел, и медсестра с каменным выражением лица распорядилась поставить его в мягкое место, что практикантка, неловкая, но исполнительная, и сделала. А я-то, дурочка, куда смотрела! Знала же, что лекарство ставится внутривенно! Ну и получила, снова обезножела на два дня. Ладно, хоть заражения крови не заработала. Тяжелый укол медленно рассасывался. Валентина с Маришкой гуляли без меня.

…К Саяне пришли дочери, и, чтобы не слушать их разговоры, я потихоньку спустилась в холл. Сразу увидела на скамеечке Валентину с сыном – трогательно угловатым парнем, с материнскими глазами, с упрямым ртом, в котором чувствовался характер. Валентина сидела на себя не похожая, растерянная. Я не стала им мешать, вышла на крытую площадку на улице. Дул ветер, раскачивал шелестящие зеленью ветки тополей. Давно такого зеленого лета не было. Трава на обочинах – как в лесу.

Больных в сквере было немного. Холодный сырой ветер всех разогнал. Неподалеку на перила облокотился тот, кого Светлана Ивановна прозвала Рыжим Котярой – толстый, краснолицый мужичок. Он зыркнул на меня голубыми глазками в белых ресничках:

– Что, подышать воздухом вышли?

– Холодно, – отозвалась я, – а у нас в палате посетители, сил нет слушать чужие разговоры.

– А я привык, – отозвался мужичок, – из двенадцати месяцев в году девять провожу здесь.

– Ничего себе! – ахнула я, – Век бы эту больницу не видать, а Вам тут приходится жить…

– Человек ко всему привыкает, – изрек он, – я вон даже курить бросил, – он кивнул в сторону курящих больных.

Вышла Валентина, провожая сына, который был выше ее на две головы, и рядом с ним она казалась совсем маленькой. Прошли мимо, она меня не заметила, так была поглощена своими думами.

– Это же соседка Ваша, – послышался хрипловатый голосок Котяры, – приходите с нею ко мне чай пить вечером. Сосед у меня смирный, тихий, не обидит. А я уж тем более.

– Спасибо за приглашение, мы подумаем, – отозвалась я, и пошла навстречу возвращающейся Валентине.

– Представляешь, – сдавленно проговорила она, – жениться собрался! Завтра невесту приведет, показывать. Встречались, а мне ни слова! – и она расплакалась.

Мы прошли мимо Котяры, он молча посторонился.

Глава одиннадцатая. Выписка

Понемногу все наши знакомые стали выписываться. Как-то под вечер стукнули в дверь, я выглянула, увидела Котяру с пакетами в руках.

– Прощаться пришел, – грубовато-грустно сказал он, – Ну, давайте, не болейте шибко, а я – домой. Жаль, что чай-то не пришли пить. Мы вас ждали.

– В другой раз, – я заглянула в его печальные голубые глазки, и жалость кольнула сердце, – Вас хоть зовут-то как, я даже не знаю.

– Александр, – ответил он, и, повернувшись, зашагал по коридору.

Следующей на очереди была Валентина. К ней привезли дочку, нужно было купить одежду к школе. Дочь – кудрявое создание с небесно-синими глазами. Действительно, красив был отец! Дочка, застенчивая и ласковая, все жалась к матери, а Валентину было не узнать. Она светилась, была абсолютно счастлива. Собиралась торопливо, копалась в тумбочке, сбегала в буфет за коробкой конфет для врачихи. У Маришки уже был готов подарок – кофейная чашка и банке кофе в хрустящей упаковке. У меня подарка не было, я пересчитывала скудные копейки в кошельке – после всех непредвиденных трат на лекарства и обследования едва-едва хватало на билет до дома.