Купола в окне

Дочь у нее, Аня, – старшеклассница, а старшая дочка – монахиня монастыря, куда меня и позвали.

Последний раз в этом женском монастыре я была лет семь назад. Зимой, приезжали группой учителей, с экскурсией. Был там только что отстроенный храм и домик для гостей. Тогда впервые увидела Владыку. Он вышел к нам, паломницам-экскурсанткам, в длинной шубе и круглой шапочке, с длинной белоснежной бородой и палкой в руке, и я восхищённо подумала: «Дед Мороз!». А других образов в душе не было. Откуда они, с нашим атеистическим воспитанием?..

Да, тогда брала с собой пленочный фотоаппарат, снимала все подряд, а благословения на фотографирование не было. Дома проявила пленку, а она – пустая! В этот раз взяла с собой цифровой, и решила: без благословения – ни одного снимка.

Накануне спросила Аню:

– Анют, какую одежду-то можно?

– Две юбки, подлиннее, потемнее, одна – для работы, другая – на праздник. Кофты неяркие с длинным рукавом, косынку…

И вот мы в пути. Четыре часа до города на маршрутке, там – встретили знакомые, проводили до автобуса, еще полчаса езды… Вышли едва живые – укачало по бесконечным забайкальским сопкам и хребтам. Позвонили на сотовый, подъехала машина из монастыря. Так, не сделав и лишнего шага, оказались на монастырском дворе.

Глава 2. Матушка Елена

Я огляделась. Деревянный забор заменили на бетонные плиты. Ворота – в виде арки с куполком, крестом, иконами на входе и выходе. Во дворе, кроме храма и гостевого домика – деревянное строение для Владыки, новое стеклянно-бетонно-пластиковое здание для официальных приемов гостей, хозяйственные постройки – погреб, теплицы, баня, гараж. Вдалеке, за грядками, огородом – ферма и курятник. Кругом – клумбы с нераспушившейся рассадой. Через месяц монастырская ограда будет утопать в цветах.

Навстречу спешила высокая тонкая монахиня в черной одежде и островерхой шапочке поверх платка. Подошла поближе. Настя! Вернее, теперь – матушка Елена. Я вгляделась в её удлиненное, чуть желтоватое, личико с коричневым румянцем, в светло-зелёные глаза, что глядели вглубь себя, и – комок к горлу.

– Обнять можно? – это я, ей.

– Можно, – Настя, то есть матушка Елена, улыбнулась.

И я бережно обхватила ее тельце в ворохе одежды, прижала на мгновение к себе, и отпустила. Будто птичку подержала – настолько легка она и суха.

Смахнула слезы, а мать Елена смотрела на меня и улыбалась.

Настю я знала с самого ее детства. Она выросла на глазах, приходила нянчиться с моими детьми.

Помню, как мы с мужем и детьми впервые встречали Рождество. Наготовили всего, и только собрались садиться за стол, как – незваные гости: знакомая с дочкой Настенькой… Мы пригласили их за стол, я пропела все положенные тропари, прочитала молитвы.

Насте, помню, было очень неловко, она все теребила мать, чтобы уйти. А той, напротив, было очень интересно.

Вскоре после этого случая Настя неожиданно крестилась, сама, без воли матери. А когда стала учиться в университете, жестко соблюдала все посты.

Мать приходила ко мне, жаловалась, что дочь не соглашается брать из дома молоко и мясо. Сокрушалась. Тяжело ей было. К тому же мучила ревность: едва Настя приезжала домой, так и норовила прибежать ко мне в гости. Мы могли с нею говорить часами, и не раз мать буквально за руку уводила её из нашего дома

До сих пор помню наши многочасовые разговоры. Я и не ожидала, какой крепкий в этой хрупкой девочке окажется стерженёк. Благодаря ей крестились все её одногруппники и одногруппницы. Но искушения у неё были жёсткие.

Она рассказала, как однажды несколько часов просидела на балконе, мертвой хваткой вцепившись в перила – молитвой отгоняла от себя помыслы о самоубийстве. Чуть рассвело – побежала в храм. Духовник отругал, что не позвонила, не разбудила его среди ночи.

Настя окончила университет, устроилась на работу в городе, всё реже и реже бывала у меня. Выходные дни и праздники проводила она в монастыре, помогала сёстрам.

Однажды мать её пришла с почерневшим от горя лицом и сообщила, что Настя стала послушницей монастыря. Месяц приходила ко мне, и я утешала её, как могла, говорила, что радоваться надо.

Тогда мать её душевно переболела, нашла в себе силы примириться. Вскоре сама приняла крещение. Стала ездить в монастырь, одна и с младшей дочкой. Жила там, помогала на ферме – очень трудолюбивая и старательная.

Возвращалась домой, а тут – муж-невер, страшный богохульник, немощная свекровь, да еще престарелого отца привезла. Крест ей до сих пор приходится нести еще тот.

Недавно, узнав о постриге дочери, она уже почти не горевала. Смирилась.

Кстати, её муж, молитвами дочери Насти-Елены, тоже крестился недавно. Теперь не изрыгает богохульства, молчит, поблёскивая глазами, словно хотел бы что сказать по старой привычке, да не может. Такое ощущение, что пёс его посажен на цепь.

Глава 3. Первое послушание

– Пойдемте, поедите с дороги, потом устроимся, – сказала матушка Елена.