Kurohibi. Черные дни

«Не совсем. Скорее, наоборот. Она была сбита с толку, перепугана, страдая от одиночества и чувства быть нужной. Таково и было ее желание — обрести то, ради чего захочется жить. То, что уймет эту боль одиночества и непонимания. И она робко и отчаянно пыталась найти ответ во мне, словно я мог дать подсказку или протянуть ей свою руку. Боже, как же я хотел сделать это, но был таким же спутанным и пугливым мальчиком».

«Все меняется, Синдзи-кун. Время лечит и стирает углы. Ну а Рей? Каково ее желание?»

«Рей?..»

Синдзи хотел было ответить, но вдруг яркое сияние вокруг, изображающее полотно жизней, развернулось в сторону, и перед ними открылся вид на нечто немыслимое, что не могло объять человеческое сознание. Целая бесконечность, вобранная в одно исполинское поле удивительной красоты, цветущая поляна чарующих огоньков размером с всю вселенную, которую можно было окинуть взором от края до края, мириады звездочек, больше, чем во всех галактиках, собранных в один чарующий покров, будто цветы на необъятном поле. И по центру его стояло исполинское древо, только корнями своими возвышаясь к глубокому темно-синему своду, а ветвями уходя в пелену огоньков.

«Вот ее желание…» — тихо произнес Синдзи, ощущая, как его разум пленил завораживающий вид.

Каору где-то рядом изумленно выдохнул.

«Древо Иггдрасиль!.. Не может быть… Мы дома…»

Однако Синдзи уже не мог его слышать. Опутанный невероятной по своей красоте трелью колокольчиков, он парил сквозь звезды, за грань вселенной, притягиваемый кроной величественного Древа. И Каору двигался рядом, сам не в силах свети восхищенного взгляда, и за ничтожно малое время они преодолели всю бесконечность, представ перед стержнем мироздания, чья высота, мощь и великолепие не поддавалось осмыслению.

«Она пожелала встретить меня у самых Врат, чтобы провести к Ней».

Жалкие и ничтожные, они замерли рядом с исполинскими створами в основании кроны, окруженные сияющими листьями людских душ.

«Я ошибся!.. — ошеломленно выдохнул Каору, даже не чувствуя, как из его глаз потекли слезы благолепия, а душа стала растворяться среди ослепительного небесного сияния. — В тебе был заключен не дух Адама, а сама Юй! Юй Ичиджо! Наша колыбель!»

Но за трелью колокольчиков Синдзи больше его не различал. Все внутри него будто завибрировало, подхватывая восторженную песнь, и он с трепетом воззрел на проносящиеся мимо миры, на души, кого убил и кого знал при жизни, — все они ждали его здесь, преклонив колени.

«Как красиво… — его голос разнесся вокруг и развеялся, мгновенно подавленный пением. — Слишком красиво…»

И он не слышал, как где-то уже далеко отставший Каору тихо произнес:

«Теперь я понял твою задумку до конца, Синдзи-кун. Прощай, друг мой, на этот раз навсегда. И будь счастлив».

И серое облако перьев растворилось в сиянии Древа — теперь уже безвозвратно, а Синдзи все парил и парил к его центру, к Вратам, сквозь слезы восторга исторгая крик радости.

«Они здесь! Они все здесь! Я добрался, я сделал это! Мое желание! Смотри, Каору, вон Рей, она там, у самых Врат! Она ждет нас, смотри же! Каору! Каору?..»

Но лишь небесная песнь была ему ответом. И только тогда оглянувшись и не обнаружив серовласого юношу рядом, Синдзи слегка замедлился и с ноткой грусти кивнул.

«Вот как… — Но затем вдруг благодарно улыбнулся и в последний раз обратился к нему: — Спасибо за твою заботу».

А затем, подхваченный потоком песни, он приблизился к невыносимо прекрасной белоснежной фигуре девушки с голубыми волосами, что маленькой сияющей искоркой на фоне монументального столпа приветствовала его согревающим своей любовью и заботой сиянием глаз и нежной улыбкой.

«Здравствуй снова, Рей, — ответил он тем же. — Я вернулся».

И девушка, слегка склонившись, с загадочным, но удивительно приятным отблеском нежно-алых глаз взяла его за руку и подтянула к Вратам, что вдруг бесшумно и быстро для своих размеров отворились перед ним. И тогда Синдзи чуть крепче, ласково сжал ладонь голубовласки, взирая на черный трон мира, и с переполняющим его трепетом радости обратился к ней:

«Спасибо за твою любовь и заботу. А сейчас прими теплоту моего сердца и все мои чаяния и мечты. Мы сможем?»

Она молча кивнула, улыбающаяся, счастливая и сияюще счастливая, а затем они оба вошли за порог Врат, и тут вдруг их поглотила чернота лона, и Синдзи будто оказался на крошечном островке, окруженным океаном величия и мощи, совершенно беспомощный, беззащитный, жалкий. Он потерял Рей, хотя ощущал, что она была где-то рядом, и он чувствовал, что открытые Врата все еще держали его на пороге, будто предвкушая торжество момента. Величайшая радость сменилась глубоким страхом и робостью, потому что Синдзи знал, что ему предстоит увидеть.