Курсанты. Путь к звёздам

Таранов просто ненавидел запах караульного помещения, и был готов поменять караул на любой наряд, лишь бы не слышать жуткие запахи… Лучше три наряда вне очереди в казарме, десяток ходок в патруле, только не туда. Даже наряд на «Балтику», он не променял бы на караул. Сюда Семен шел с некоторым удовольствием. В наряде по столовой, где насчитывалось 2 посудомойки, жизнь была веселее. Внизу, на первом этаже мыли посуду после приема пищи одним дивизионом (350 едоков) и работало 2 мойщика.

В верхней посудомойке курсантам приходилось мыть посуду за тремя дивизионами (почти 1000 столующихся) с соответствующим количеством тарелок, мисок, кружек, ложек, вилок, а также бачков и чайников. Делать это полагалось в 3-х огромных чанах с горячей водой, мылом, содой или горчицей. Работало там 5 «мойщиков» из состава наряда, и без дела никто не скучал, а по окончании мойки все были мокрые буквально с головы до ног. За это, и за обилие воды, верхняя мойка носила гордое имя «Балтика», и заслуженно считалась одним из самых тяжелых нарядов.

В этот свой караул Таранов попал на двусменный пост. Два часа через два часа – так было принято в этот раз – очень даже хорошо ложились в ритм его курсантской жизни – два часа бдить, два часа спать. Сменился утром, и отправился готовиться к докладу на семинаре, его утренние часы после караула в библиотеке были своего рода компенсацией за ночной труд.

К сожалению, подготовиться Семену не дали. Почему командиры и начальники считают, что они умнее подчиненных?! Почему они измеряют знания и умения подчиненных не по ответам на вопросы и результатам работы, а по росту, возрасту, полу, красоте, званиям и прочим неадекватным невнятным показателям?

Таранов сменился с караула и отправился в читальный зал, чтобы завтра не подвести товарищей. Существовала нормальная практика курсантской жизни, когда докладчик, имея хоть часовую возможность соприкоснуться с литературой, затягивал свое выступление. И чем дольше, тем лучше. Его друзья в это время или учили свои вопросы, или слушали интересное сообщение, получали новую информацию, так как в наряде и на работах не могли получить ничего иного.

Но тут Таранова пригласил к себе замполит.

Этого лысого человека, он недолюбливал в первую очередь за то, что, казалось, майор не умел делать ничего, кроме умного лица в своих очках с золотой оправой. Внешне его деятельность выглядела, как у игрушечного болванчика, которому заложили одну-единственную программу с девизом: «Давай!» Он выступал перед личным составом, и говорил «Давайте догоним и перегоним!» Или вызывал к себе в кабинет с предложением «Давай, Таранов, сделай это!» Причем, делали всё реально существующие и окружающие его люди, а Череп бежал вприпрыжку дальше с новым «Давай!»

Вот и сегодня он громко окликнул «Курсант Таранов, ко мне!» с убежденностью, что будет услышан. Отговорки: «Не слышал из-за ветра (звука машины, нахлобученной шапки и проч.)», – в таком случае не проходили. Понеслись вопросы: «Как дела у комсомола?», «Давай, комсомольский секретарь организуем торжественный митинг по случаю очередной сессии?!», со своими же десятиминутными ответами. В результате читальный зал закрыли, и Семен не успел получить литературу. Подготовиться к докладу на семинаре не получилось.

Кому и что объяснишь в таком случае? Какую правду и у кого искать юному курсанту? Подготовка доклада сорвалась, не успев начаться, как это чаще всего и бывало в учебных армейских буднях. Работа ради работы, как суета ради суеты, собрание ради собрания казалась основным принципом деятельности в этом зазеркалье. Сразу вспомнилась поговорка: «Под забором лежит офицер ПВО – он не пулей убит – задолбали его»… Грубо?! Да. Но, по сути, понятно. Главное, что понималось при этом каждым курсантом: так делать нельзя в войсках. Не поймут. А вот как надо? И что делать? Эти загадки с вопросом русского классика каждому предстояло разгадывать самостоятельно.

Иногда находились тому замечательные примеры. Как-то Слон и Марк вместе сдавали экзамены по диалектическому материализму. Философов древнего мира и средневековья Слон вспомнил с грехом пополам, а современных мудрецов не знает ни одного. Тут Марк в ответе на свой вопрос, между прочим, говорит о нашей победе на чемпионате мира по хоккею, как подтверждение мощи СССР. Подмигивает Слону, и тот – страстный спортивный болельщик – начинает в качестве философов перечислять запасных игроков Швеции и Норвегии с европейскими именами. Преподаватель, восхищенный памятью курсанта, ставит ему отличную оценку.