Кузнецов против абвера

Хрущевскому пасквилю поверил даже герой войны Г.К. Жуков, хорошо знавший ритм работы Сталина, начиная с 22 июня 1941 года и до самой Победы. Именно в угоду новому вождю, при котором он стал министром обороны СССР, Жуков написал, что, после того как руководители военных округов сообщили ему о бомбежках немцами городов и сел, он дал команду разбудить Сталина, отдыхавшего на Ближней даче в Кунцево. По его воспоминаниям, на которые время наложило свой отпечаток, все члены Политбюро уже находились в кабинете Сталина. Нет — не все. Реально же по журналу регистрации кремлевского кабинета Сталина (он велся с 1924 по 1953 год) они прибывали в разное время (Маленков — в 7:30, Микоян — в 7:55, Каганович и Ворошилов в 8 часов…). А Жуков пишет: «Все вызванные члены Политбюро были уже в сборе. Меня и наркома пригласили в кабинет. И.В. Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках набитую табаком трубку…»

Всю правду о посещениях кабинета вождя раскрыла книга «На приеме у Сталина», изданная в 2008 году издательством «Новый хронограф». В тот момент в кабинете Сталина были только Молотов, Берия и Мехлис. Скоро прибыл болевший несколько дней ангиной с температурой под 40 градусов Иосиф Виссарионович. Кстати, это тоже одна из причин, почему он не выступил 22 июня. Не мог Жуков в 4:30 войти в кабинет И.В. Сталина в воскресенье 22 июня 1941 года. Подвела маршала память в угоду Хрущеву, а с журналом учета посетителей он свою память не сверил.

А вот как этот эпизод описывает Молотов: «Пишут, что в первые дни войны он (Сталин) растерялся, дар речи потерял. Растерялся — нельзя сказать, переживал — да, но не показывал наружу. Свои трудности у Сталина были, безусловно. Что не переживал — нелепо. Но его изображают не таким, каким он был, — как кающегося грешника его изображают! Ну это абсурд, конечно. Все эти дни и ночи он, как всегда, работал, некогда ему было теряться или дар речи терять».

Нет — Сталин был на своем месте… Он не покинул столицу, когда некоторые немецкие подразделения и части стояли уже в нескольких километрах от сердца России.

Что касается немецких дипломатов, то уже с начала июня 1941 года Москву покинуло их более трех десятков вместе с семьями и домашним скарбом.

Германская дипломатическая колония 24 июня 1941 года была отправлена из Москвы в Кострому и размещена в доме отдыха Костромского льнокомбината. 28 июня немцам сообщили, что их доставят снова в Москву, а потом поездом в Ленинакан. Им было разрешено взять с собой багаж в неограниченном количестве. Кроме 300 чемоданов личного багажа в два пульмановских вагона были погружены и прочие вещи в количестве 470 мест. Таким образом, все сотрудники посольства прибыли в Германию со всеми принадлежащими им вещами.

Во время следования из Москвы в Ленинакан (Гюмри, Армения) Шуленбург и другие немцы никаких претензий местным властям не заявляли. В Ленинакане дипломатам были предоставлены три врача-специалиста. Там же Шуленбург, Типпельскирх и генерал Кестринг выразили благодарность за проявленное к ним отношение.