Квестер

Они с Самантой поженились первыми. Через пару месяцев Джейк повёл под венец Риту, а ещё чуть позже мужем Памелы стал Роберт. Какое-то время они дружили семьями, встречались по праздникам, ездили на пикники: Джейк и его жена — младшая дочка мэра Сиэтла, Роберт и его жена — дочь конгрессмена, и Томас и его жена — дочь владельца обувного магазинчика…

Но их дружба как-то быстро кончилась. Стараниями отца Роберта и тестя Джейка его друзья очень быстро получили повышения, а Томас, хотя и дослужился до начальника отдела, но это был отдел мониторинга средств массовой информации. И где — в крошечном Блюмонде! Памела и Рита стали сторониться Саманты, а вскоре и совсем разорвали с ней всяческие отношения — она не вписывалась в их круг.

Томас на всю жизнь запомнил ту первую истерику и тот первый ночной разговор. Он пришёл домой и застал жену в слезах, сидящей посреди груды обрезков, в которые она превратила все свои платья. В руках у неё был стакан мартини, явно не первый.

— Я устала! — воскликнула она в ответ на его недоуменный вопрос. — Я устала жить этой серой жизнью, устала сидеть дома и ждать тебя с работы, устала пялиться в телевизор и болтать с соседками! Я не могу так больше жить, ты слышишь, Томас, я не мо-гу так больше жи-ить!

Напрасно Том успокаивал её обещаниями «что-нибудь придумать», напрасно упоминал о своих друзьях Джейке и Роберте, которые «не забудут старину Тома»… всё было напрасно.

— Твои «друзья» Джампер и Уилли теперь не друзья тебе! — зло ответила ему Саманта. — И знаешь почему? Потому что они дружат и всегда дружили только с теми, кто движется! А ты, до-ро-гой (она с какой-то злой издёвкой выговорила это слово), ты, до-ро-гой, не движешься. Ты — как каменная статуя, ты — как памятник: тебя, в лучшем случае, они только помнят!

И она, роняя лоскутки на ковёр, ушла в спальню, а Томас, опешивший от слов жены, всю ночь просидел на диване в гостиной, размышляя над её словами.

По его-то мнению, всё было очень неплохо: хорошая работа, которую он выполнял легко и с удовольствием, достойная зарплата, гарантии и всё такое…. Арнольд был на хорошем счету, его ценили…, хвалили… Правда, не повышали, но… разве в этом счастье? Ведь счастье, настоящее счастье для него всегда было в том, что больше всего на свете, больше своей работы и даже больше жизни он любил красавицу Саманту, и в том, что эта самая лучшая в мире женщина была его женой!

Тогда он предположил: всё дело в том, что у них нет детей. Саманта не хотела детей, она боялась стать матерью, боялась потерять свою красоту. И Том решил, что он уговорит её.

«Нужны дети. — думал он, — много детей. Природа возьмёт своё и всё будет хорошо, и всё станет так, как раньше!»

Как ни странно, Саманта с ним согласилась. У них родился сын, а через два года — двое замечательных дочурок-близнецов. И Тому показалось, что жизнь снова налаживается.

Но это только казалось. И ещё: родители предупреждали Томаса, что дыры в семейных отношениях нельзя затыкать детьми. Он не прислушался.

Следующая истерика была ещё сильнее первой. Саманта крепко напилась на какой-то вечеринке, и вернувшийся с работы Томас застал её в гостиной собственного дома с двумя мужчинами. Парни, увидев в дверях здоровенного Арнольда, поспешили сделать вид, что просто довели пьяную женщину до дома и спешно ретировались, да и Тому было не до них: так он был ошарашен поступком жены. Но Саманта…

Она кричала, что вышла за него только потому, что ему пророчили блестящую карьеру, что она мечтала жить не в этом сраном Блюмонде, а в Нью-Йорке, Вашингтоне, Лос-Анжелесе, Париже…, что она была достойна иной судьбы, что перед её красотой преклонялись сенаторы и генералы, и что достаточно было одного её согласия, чтобы у неё было всё: дорогие платья и автомобили, яхты и бриллианты, поездки в Европу и отдых на Таити, деньги, связи, аристократические приёмы, закрытые вечеринки…, что эти надутые клушки Рита Джампер и Памела Уилли целовали бы её туфли, чтобы только постоять рядом с ней…

— И всё это я, дура-дура-дура, променяла на эту грёбаную жизнь с тобой, с грёбаным неудачником, который уже десять лет гордится своей сраной должностью начальника Отдела Подглядывания За Сраными Журналистами, — визжала она, — я, кретинка, надеялась на тебя, любила тебя, рожала от тебя детей, я думала, что ты — настоящий мужчина, который сделает мою жизнь достойной моей внешности…, я, дура набитая, ждала все эти годы, что ты одумаешься, что все твои грёбаные способности, наконец, будут замечены а ты, самодовольный толстожопый болван, даже и не попытался добиться более-менее приличной должности…