La Cumparsita… В ритме танго

Даша ерзает, слегка тушуется, легко отталкивает меня спиной, пытается отвоевать свободу от моего ненужного сейчас внимания, немного отставляет зад, затем приподнимается на носки и выставляет руки на перила будки, словно хочет заскочить на них, и всматривается в пока еще пустующий от гонки путь.

— Можно вопрос?

— Конечно, — рассматриваю ее шныряющий передо мной слегка расхристанный каштановый хохолок.

— А здесь светофоры есть? Это же дорога? Как тут регулировка происходит? Или тут совсем нет правил?

Как это нет? Скажет тоже!

— Здесь действуют отмашки флага. Вон, смотри туда! — обхватываю ее за плечи и принудительно поворачиваю в другую сторону. — Какой разрешающий движение цвет у дорожного светофора?

— Зеленый.

— Значит, зеленый флаг — гонка началась.

Смирнова улыбается и кивает головой.

— А какой цвет заставляет водителя, да и пешеходов, проявить особое внимание? — задаю еще один вопрос.

— Ж-ж-желтый, наверное, — задирает подбородок, беснуется глазами по моему лицу, рассматривает не слишком гладко выбритый подбородок. Стараюсь прямо не смотреть на нее, но краем глаза все беглые оглядки замечаю.

— Правильно! Желтый флаг, Даша, на треке означает «снизьте скорость, проявите внимание и ждите разрешающего цвета».

— Ярослав?

— Да?

— Это страшно? — она не сводит с меня взгляд. — Какая скорость у гоночной машины? Хотя бы приблизительно…

— Почти четыреста километров в час, — отвечаю.

Даша застывает и вцепляется пальцами в пластиковую ткань тента.

— Обалдеть! Это же скорость самолета.

— Поэтому, Даша, мы не водители, автомобилисты или таксующие на бешеной скорости шоферы, а пилоты.

— Господи-Господи, — пищит, когда мимо нас на той самой почти неконтролируемой и совсем не чувствующейся внутри на месте гонщика скорости проносится очередной болид.

По-моему, ей все же интересно или я наивно ошибаюсь. Но, по крайней мере, она ни разу не отвела глаза от гоночного трека. А сегодня, без сомнения, было огромное количество интересных, как для юных гонщиков, моментов.

«Почему они виляют, Ярослав?» — «Так пилоты разогревают шины для лучшего сцепления с покрытием трассы».

«Смотри, уже зеленый флаг» — «Это значит, что основная гонка началась».

«А сколько кругов? Хотя бы приблизительно…» — «Если говорить о взрослом уровне, серьезном чемпионате, то, как минимум, сто!».

«А вот этот арлекинский флаг что означает?» — «Это финиш, Даша, и все закончилось!» — улыбаюсь и, видимо, немного обнаглев, перекрещиваю наши с ней живые пальцы правой руки.

— Он не победил, да? — с грустным видом поворачивается ко мне.

— Сегодня — нет, но у Кирилла все еще впереди. Это ведь начало. Идем туда, сейчас поближе с дебютантом познакомлю.

Снимаю наушники, при этом внимательно рассматриваю ее блуждающий взгляд через мое плечо. Затем выказываю заверение бывшему тренеру в том, что с сегодняшнего дня намерен чаще бывать у них на треке, чтобы замечать спортивные успехи сына, братаюсь с некоторыми давними знакомыми, подмигиваю бывшим конкурентам и помогаю Даше спуститься с командного постамента, почти как с божественных небес на грешную удобренную кровью землю.

— Благодарю, — подпрыгивает, когда я поднимаю ее тело, а когда приземляю, еще раз за простое действие благодарит. — Спасибо, Ярослав. Но больше не надо, дальше я сама.

Как скажешь, Даша! Мне ведь совсем не тяжело. Надеялся на то, что и ей приятно, но, видимо, обыкновенный знак внимания по-прежнему расстроенной Смирновой не зашел.

— Не за что. Идем, — не отпускаю ее руку, легонько тяну за собой к небольшой компании, в которой мой сын принимает первые искренние поздравления.

— Это Даша, — указываю на Смирнову, — а это Вика.

— Добрый день, — не выказывая удивления и злости, моя бывшая спокойно отвечает.

— Здравствуйте, — Даша в знак дополнительного приветствия слегка кивает головой.

— Я Андрей! — отчим сына протягивает мне руку для приветствия, посматривая на девушку, самостоятельно представляется. — Привет, Ярослав. Как дела?

Привет-привет! Все, видимо, неплохо, хорошо. Сын подскакивает к нам, словно выскочивший черт из табакерки, шустро забирается мне на спину и сразу же в объятиях сжимает шею:

— Ты видел, пап? Скажи, что было круто. Скажи-скажи.

— Отлично, сын, — наклоняюсь назад, пытаясь избавиться от накинувшейся бешеной мартышки. — Кирилл, познакомься, пожалуйста. Давай-давай, спустись с меня.

Он спрыгивает и, как Андрей, протягивает руку, но теперь не мне, а улыбающейся Даше.

— Кирилл Горовой, а это мой отец, — кивком указывает на меня. — Это моя мама, это Андрей, а Вы кто?

Вижу, как она смущается, стремительно краснеет, затем теряет свою улыбку, спускает, почти сливает в канализацию, только-только появившуюся радость темных глаз.

— Коллега по папиной работе, — Вика быстро выручает, а мне предусмотрительно кивает головой в знак того, что нам не за что как будто волноваться.

— Вы видели, как я зашел в тот поворот, Даша? — задыхаясь, задает ей ни к чему такому не обязывающий, простой вопрос.

— Да, конечно, — она прячет свои руки за худенькую спину и старается уйти с линии обзора сына. — Ты большой молодец, Кирилл!