La Cumparsita… В ритме танго

— Хочу, — спокойно произносит и тут же в свой голос добавляет издевательскую нотку, — но только, хоть убей, не понимаю, зачем тебе это все надо. Прекрасный день — я, кажется, вот только что поделилась приятными впечатлениями о нем. И потом, ты ведь не девчачий исповедник? Или я ошибаюсь, и ты, по-видимому, любишь сплетни собирать, м? Тогда, извини меня, но весьма противно такому несерьезному мужчине свою душу изливать.

— Нет, не исповедник и не сплетник, по крайней мере, не выношу, когда их распространяют, — наверное, слишком грубо отрезаю. Смирнова вздрагивает и шумно выдыхает, затем шипит сквозь зубы, словно сомневается в том, что я сказал.

— Но послушать все-таки не прочь, так же? А? Надо быть в тренде, Ярослав, в курсе всех событий. И потом, это несомненный козырь в рукаве, мало ли когда и по какому случаю придется что-то и кому-то предъявить, — Даша, не скрываясь, весьма красноречиво издевается. — Даже личную жизнь можно устроить, подслушав глупости, которые с умным видом разносят не слишком умные люди. Только вот одна проблема! Тебе сейчас интересно, какая?

— Да.

— Носят по миру не слишком умные, но и те, кто внимательно прислушиваются к болтовне и сарафанному радио, не лучше по мозговой активности тех, первых. Ты себя к какой команде соревнующихся причисляешь?

— Я понимаю, — расчесываю пальцами правой руки себе бровь. — Мне извиниться?

— Было бы неплохо, — с завороженным видом куда-то вдаль, поверх городской черты, за линию горизонта, не моргая смотрит и таинственно улыбается, словно женщина с художественной картины эпохи долбаного Возрождения. — Возможно я забуду и тогда…

— Извини, пожалуйста, — не даю ей досказать.

Она молчит, но я же вижу, как Смирнова сейчас безмолвно издевается и смеется надо мной! Ну что ж, я прекрасно понимаю ее недовольство, но то, что уже произошло назад все равно не повернуть. Я произнес нужные слова, а на ее прощение, видимо, необходимо время. Надо подождать? А как долго? А не обрастет ли ее личность новыми наветами за тот период, пока она будет меня за старые прощать?

— Всякое бывает, Даша. Не все услышанное можно считать сплетней.

— Ты про испорченный телефон что-нибудь знаешь? По древнейшему детству играл в такую незамысловатую игру?

— От подачи и источника информации многое зависит, — продолжаю гнуть свою линию.

Смирнова ничего не отвечает, лишь в чем-то соглашаясь, утвердительно мотает головой.

— Ой, стоп, наверное! Забыли, Ярослав.

Теперь мы оба замолкаем. Я слушаю ее дыхание, присматриваюсь к легкому шевелению волос, выбившихся из высокой прически, слежу за движением женских губ, замечаю даже слабое дрожание ее артерии где-то возле маленького уха с элегантным жемчужным гвоздиком. Похоже, я плыву, под течение подстраиваюсь и из надоевшей чертовой обыденности во что-то бессознательное, нереальное погружаюсь?

— Перестань, — ловит судорогу телом.

Мне даже кажется, что она мгновенно покрывается мурашками. Россыпь кожных прыщиков пузырится всюду на оголенных участках маленького тела: на ее щеках, на шее, на ключицах и плечах; а волосы на теле поднимаются на предплечьях и даже на кистях.

— Я ничего не делаю, — ухмыляюсь. — Чего ты?

— Ты меня рассматриваешь, — с недовольством в голосе произносит.

— Прикажешь, закрыть глаза?

— Отличная идея. Сделай одолжение и закрой!

Обойдется! Размечталась! Этому точно не бывать.

— Ты очень грустная, — пытаюсь зайти с другого направления, — на себя совсем не похожа. О чем-то нехорошем думаешь или обстоятельственный пасьянс сегодня сложился не так, как всегда, или как по новому курсу с утреца предполагалось?

Даша крутит носом, кривляется, демонстрирует надменный профиль и даже глубоко вздыхает.

— А ты разве знаешь, какая я должна быть согласно, скажем, заводским предустановленным настройкам? — вдруг поворачивает голову ко мне, теперь настал ее черед рассматривать мой профиль. Зазубренным лезвием скребет по оголенным нервам, терпение испытывает, и темным взглядом больно режет, снимает кожу, с живодерским запалом расковыривает человеческое нутро. — Все-все знаешь? Уже, что ли, видел мою радость, грусть, горе, истерику или обычное состояние, когда, например, все идет по плану, так, как дОлжно? С чего ты взял…

— Считай, что у меня сработала интуиция и проявился немалый опыт. Что произошло, Даша?

Не знаю, к чему я привязался, почему предполагаю, что у нее какие-то проблемы или кто обидел сильно. Будем считать, что это, повизгивая, стонет мое больное неусидчивое подсознание. Вижу или предчувствую неприятности, оккупировавшие Смирнову на уровне, который нетренированным глазом не засечь. Я ведь гонщик, пилот болида, бывших в этом деле не бывает, а мои реакции, видимо, чересчур обострены.

— Физическое нездоровье, Ярослав, — опять натянуто улыбается. — С утра по дороге на работу подвернула очень неудачно ногу, стопа опухла, еле застегнула босоножки, а потом еще и съела что-то не то, запила дешевым кофе, меня тошнило, а под занавес всего этого безобразия сильно заболел живот, да и голова задним фоном покоя не давала, просто-таки надвое раскалывалась, спазмами фонила.