Лабиринт

Сёдзо возвращался через мост, по которому он проходил сюда двадцать минут назад. Ему не предложили и чашки чая. И ящик с сигаретами из черненого серебра, на крышке которого была изображена гора Фудзи и знаменитая сосновая роща Мио, тоже оставался закрытым. Встреча окончилась так, как он и ожидал. Однако и в безнадежности, как известно, тлеет искра надежды, и, откровенно говоря, Сёдзо втайне надеялся на иной исход. Редко чья душа не смягчится перед лицом смерти. Ведь это не обычный случай. Пусть бы они и не проявили дружелюбия, но он думал, что его все-таки пригласят зайти в домашнюю молельню. Не ради него самого, а чтобы почтить память Синго. И чем яснее он убеждался в своем заблуждении, тем светлее и выше становились в его глазах искренность и мужество Синго, первым протянувшего руку из-за этой глухой стены. И если говорить даже о таком шаге, как сегодняшний его визит к родным Синго, то ведь первый пролом в стене уже был сделан раньше. А он лишь вошел в него. И когда он в качестве одного из Ямадзи перешагнул порог дома господ Ито, его не выгнали. Он встретился с братом Синго и передал ему дневник. Разве уже одно это не было событием, которому даже трудно поверить! Пусть его поняли неправильно, пусть, вместо того чтобы поблагодарить, обругали, но все-таки разговор состоялся. Все-таки это была беседа, а не просто молчаливые, полные ненависти взгляды, которыми обмениваются враги.

Сейчас грузовики не мчались, как прежде, когда он шел в дом Ито, и на мосту было тихо. Солнце почти достигло зенита, небо казалось осязаемо плотным и сверкало глянцевитой голубизной. Легкий ветерок морщил гладь реки. Блики, игравшие на гребнях низеньких волн, придавали ей нарядный вид. Жители города уверяли, что с этого моста открывается самый красивый вид на плавный изгиб реки, на постепенно тающую линию гор, перед которыми тянулись рощи и поля. Сёдзо шел быстро, отбрасывая черную тень на замощенную пока что мелкой галькой дорогу; перила моста приходились ему по грудь. Он решил сходить на могилу Синго. Это не было желанием отчитаться перед усопшим, да и ко всякого рода формальностям Сёдзо был глубоко равнодушен. Но сейчас он безотчетно повиновался этой внезапно пришедшей ему в голову мысли. Кто знает, когда теперь снова доведется побывать в этих местах. Ему даже казалось, будто Синго с его чуть вздернутой верхней губой и доброй улыбкой, светившейся в больших, с тяжелыми веками глазах радостно дожидается его посещения. Свернув от Первого моста, он направился вверх по течению. Дорога эта находилась далеко от центра и являлась как бы северными воротами города. Старинная узенькая улица, глинобитные стены старых амбаров еще хранили следы от повстанческих залпов Сайго, вторгшегося в город с этой стороны во время войны Юга и Запада в 1877 году. Чем дальше шел Сёдзо, тем чаще попадались ему полудома-полулавчонки, крытые соломой. Затем справа показалась река. Дальше лежала болотистая низина, густо заросшая тростником. Как бы окаймляя ее, убегали вперед железнодорожные рельсы, и вдали виднелось черное полуовальное отверстие тоннеля, выложенное кирпичом. Рельсы — две блестевшие параллельные стальные полоски — будто врезались в подножие вздымавшихся слева гор. Идти по этой дороге, чтобы попасть к буддийскому храму, где находилась могила Синго, не было нужды. У подножия одного из холмов начинались высокие ступени гранитной лестницы, выглядевшей на фоне жалких домишек окраины почти величественно. Лестница вела прямо к воротам храма. За оградой среди старых сосен возвышалась трехъярусная пагода. Этот старинный храм был связан с историей города и в феодальные времена почитался как фамильный храм главы клана. Возможно, читатель помнит, что именно перед этим храмом ставила свою голубовато-зеленую машину на обратном пути в Бэппу, откуда она приезжала инкогнито, супруга виконта Ато, имевшая столь близкое отношение к нашему герою, спешившему сейчас сюда.

— Хозяин! Хозяин! Господин Канно! — донесся вдруг откуда-то сзади пронзительный голос.

Сёдзо только что собирался зайти в маленький цветочный магазин, расположенный у подножия лестницы. Оглянувшись, он увидел, что к нему мчится на велосипеде мальчик из магазина брата, бойкий, проказливый паренек Хая-си, прозванный Малявкой. Казалось, он сидит не в седле, а в большой, прикрепленной к багажнику корзине. Изо всех сил налегая на педали, он продолжал кричать:

— Куда это вы забрались? Все прямо с ног сбились, ищут вас. Просили вас поскорее пожаловать к брату. Дядя ваш уже там... Что? Да кто-то звонил из управы.