Лабиринты Роуз.

Фарух в мельчайших подробностях помнил тот день, когда впервые узнал о существовании Петра Пигеон. Лолибон все больше доверяла старому жрецу и перестала стесняться вовлекать его в свои интриги. Однажды она принесла книгу, на которой светилась магическая печать хранилища королевства Эрия. Фарух не стал спрашивать, как запретная книга попала королеве в руки. Его поразило содержание пергаментных страниц: там подробно описывался ритуал прохождения дорогой Бахриманов.

— Скажи, Фарух, в каком возрасте вы, жрецы, можете самостоятельно вызвать портал?

— Как только научимся говорить, госпожа. Но мало кто из отцов отпустит малолетнее чадо в путь, где оно может легко заблудиться. Поэтому мы предпочитаем как можно позднее передавать знания открытия портала.

— Пятнадцать лет — этого возраста для жреца достаточно?

— Вполне.

— Можно ли научиться вашей магии с помощью книги?

— Нет такой книги, которая правильно описывает открытие портала. Не достаточно прокричать слова «Дорогу идущему Бахриману», важно точно воспроизвести жест рукой, повторить его тысячи раз, и только тогда….

— Значит, книга не поможет? — прервала объяснения жреца Лолибон.

— Даже если бы я постарался сам описать каждое движение с большими подробностями, ничего бы не вышло.

Увидев, что королева недовольно сдвинула брови, Фарух поинтересовался:

— Моя госпожа, объясните мне, чего вы хотите добиться с помощью этой книги и, может быть, я смогу вам помочь.

Лолибон помолчала, пристально глядя на согнувшегося в раболепном поклоне старика, но потом решилась:

— То, о чем я расскажу, не должна знать ни одна душа, — дождавшись кивка, она продолжила: — Во дворце короля Эрии живет юноша, не подозревающий, что он внук Верховного жреца. Мне нужно, чтобы он исчез, а его приемные родители сошли с ума, разыскивая его по всему свету. Я надеялась, что ему достаточно только прочесть книгу, и он исчезнет в портале, повторив магический жест Великих Бахриманов. Его мальчишеское любопытство должно было бы погубить его.

— Вы хотите его смерти?

— Мне все равно, где он выйдет из портала, будут ли там смертоносные ловушки или нет. Моя цель — месть его приемным родителям. Ты сам должен ненавидеть их — это Эдуард и Свон Эрийские.

— Убийцы Бахриманов… — задумчиво проговорил Фарух. — Но, моя госпожа, зачем терять могущественного мага, коим при правильном обучении станет внук Верховного жреца? Он будет верой и правдой служить своей спасительнице, я позабочусь, чтобы мальчик освоил полезные для Тонг-Зитта науки. Вы не представляете, каких высот он достигнет! Я и мой сын — ничто против последнего Верховного жреца.

— Но как мне вытащить мальчишку из Эрии?

— Я подумаю. Дайте мне время.

С помощью белка яйца птицы Турух жрец сотворил сложное заклинание. Книга, подброшенная в королевскую библиотеку Северной Лории, ждала своего часа. Когда внук Верховного жреца оказался поблизости, она потянулась к его спящей магии и упала под ноги подростка. Если бы принц Генрих пробежал мимо, то граф обязательно вернулся бы к книге, не в силах отказаться взять заколдованную вещь в руки.

С этого момента пошел отсчет времени: произнес бы Петр заклинание «Дорогу идущему Бахриману» или нет, махнул бы рукой или держал ладони сцепленными, портал все равно открылся бы и втянул в себя юного жреца. С другой стороны портала его ждали Фарух и Анвер, вложив в заклинание призыва все свои силы. Как только Петра протащило дорогой Бахриманов и швырнуло к ним в руки, все трое, измученные магией принуждения, забылись долгим сном.

Фарух ни разу не пожалел, что своим вмешательством сохранил Петру жизнь. Тот, как и ожидалось, стал сильным жрецом, но пользовался магией осторожно, не пестуя в себе ни злости, ни обиды, которые хотела бы пробудить в нем Лолибон. Влияние приемных родителей, растивших мальчика в любви, оказалось сильнее магии Бахриманов. Фарух знал, что на Петра можно положиться, он не подведет, выручит в нужный момент, поэтому сильно беспокоился о его судьбе.

Отойдя от всхлипывающей Роуз, Фарух приблизился к стене и приложил к ней ухо. Медленно провел по каменной кладке рукой, ощупывая каждую неровность. Вздохнул, покачал головой, прошел вдоль всех четырех стен и застыл у самой дальней.

Прижавшись к ней мокрым от пота лбом, тихо заговорил:

— Петр, уходи. Не смей завершать дорогу Бахриманов. Здесь ловушка.

Еще постоял, вслушиваясь, и опять прошептал:

— Уходи, прошу тебя. Дай ей умереть. Не делай глупость, сын. Ей немного осталось. За меня и Анвера не беспокойся, мы выпутаемся.

На столе опять застонал Роуз, старик оглянулся на нее, его лицо смягчилось.

— Ничего, милая, потерпи. Скоро все закончится.

Роуз то выныривала из небытия, то погружалась в него, но чернота не приносила облегчения. Боль терзала тело и душу. Душу больше. Невозможность объяснить, исправить то, что случилось ночью, мучила, почти убивала.