Лабиринты свободы

Юлиан Немцевич сопровождал своего друга, но почти не принимал участия в разговорах, лишь внимательно прислушиваясь ко всему, о чём беседовал Костюшко с окружающими его людьми. При этом Немцевич не раз ловил себя на мысли, что даже после многих лет знакомства с Костюшко и совместно перенесённых жизненных трудностей он так и не узнал его полностью, внутренний мир Костюшко всё-таки был скрыт от Немцевича, и только встречи и беседы, свидетелем которых он невольно стал в эти дни, дополняли образ незаурядного человека, который был известен ему многие годы. Немцевич не переставал удивляться той популярности, какую имел его друг в этой стране. Люди, окружающие Костюшко, его соратники по службе, знакомые депутаты Конгресса, с которыми он встречался на приёмах, простые ветераны-солдаты, с которыми он общался в их небогатых домах и на фермах, — это была другая жизнь, не похожая на ту, какой он жил на утерянной им родине.

VII

днaжды, возвращаясь в гостиницу, экипаж, в котором ехал Костюшко, внезапно остановился. Дорогу лошадям перегородила толпа людей, которая обычно собирается, если случается какое-то происшествие. И действительно, рядом с дорогой обрушились строительные леса возле нового здания, и при этом придавило одного из рабочих, которому сейчас пытались оказать помощь.

Костюшко вышел из экипажа, чтобы разобраться, что случилось, и с трудом пробрался сквозь толпу. Подойдя ближе, он заметил двоих чернокожих рабочих, которые пытались вытащить из-под завала строительных материалов своего товарища.

— Ну что застыли, черномазые, — крикнул стоящий рядом начальник стройки на негров-рабочих. — А ну-ка разберите завал и вытащите этот кусок мяса из-под брёвен.

Чернокожие работники быстро разобрали завал и отнесли куда-то потерпевшего, а потом освободили дорогу от строительного мусора.

Костюшко обратил внимание на человека, которого только что вытащили из-под завала. Это был чернокожий мужчина крупного телосложения с большим шрамом на левой щеке. Тадеуш вспомнил его: ещё при строительстве укрепления при Саратоге этот чернокожий солдат работал в его батальоне среди других солдат-строителей. Он отличался от всех своим высоким ростом и огромной силой и, естественно, цветом кожи. Солдат брался за любую работу, делал её быстро, и поэтому полковник Костюшко тогда не мог не заметить такого старательного подчинённого.

Продолжая свой путь к гостинице, Костюшко был задумчив и угрюм. Перед его сознанием вставало лицо этого бедняги, которого выносили из-под завала. «Что с ним теперь будет? — думал Костюшко. Выживет ли ой, а если выживет, то не останется ли на всю жизнь инвалидом?»

Вдруг, приняв для себя какое-то решение, Костюшко приказал кучеру развернуть лошадей и вернуться к месту недавнего происшествия. Быстро найдя старшего стройки, Тадеуш потребовал, чтобы его отвели к раненому, чем сильно удивил всех строителей. Но ослушаться никто не посмел: перед ними был человек в генеральской форме.

Через несколько минут Костюшко стоял возле пострадавшего, который, к счастью, был жив, но получил травмы, которые, судя по всему, не скоро позволят ему вернуться к работе. Костюшко достал несколько крупных купюр и вручил их начальнику стройки.

— Тебя как зовут? — спросил его Костюшко.

— Джон Паркер, сэр! — ответил ему удивлённый такой щедростью мужчина.

— Держи. Сделай всё, чтобы этого парня подлечили и поставили на ноги, — командирским голосом, не терпящим возражений, приказал Костюшко.

— Слушаюсь, сэр! — промолвил Джон и быстро спрятал деньги за пазуху.

— А это, — Костюшко отсчитал ещё несколько хрустящих бумажек, — передашь его семье. И смотри, сделай, как я велел. Через неделю приеду и сам проверю.

Джон Паркер больше ничего не сказал в ответ, а только кивал головой, понимая, что этот господин сделает то, что обещал. А ему, Джону, лучше выполнить его распоряжения, иначе могут быть проблемы. Чёрт знает этих господ, что у них на уме.

Прошло ещё несколько месяцев пребывания Костюшко и Юлиана Немцевича в Америке. По-прежнему они проживали в Филадельфии, но выезжали в другие штаты всё реже и реже... К Костюшко местные власти и армейские друзья стали относиться с недоумением: проживает в гостинице, ни к какой партии не примыкает, никак себя в светском обществе не заявляет. Просто живёт, как обычный обыватель, проедая свою генеральскую пенсию. И это общество постепенно теряло к нему интерес.

Была ещё одна причина его поездок по местам былых сражений: где-то в глубине своей одинокой души он надеялся узнать что-нибудь о судьбе Мадлен. Тадеуш понимал, что шансов найти эту девушку у него практически нет. Но надежда, как известно, умирает последней.

Однажды, обедая с Немцевичем в одной из лучших таверн Филадельфии, Костюшко обратил внимание на хромого с костылями человека, одетого в потрёпанную одежду и заросшего многодневной щетиной. Хромой о чём-то ругался с хозяином таверны, и Костюшко невольно прислушался к их разговору.