Ламбада по-фински

Город, окутанный морозной дымкой, отпустил нас легко. Без пробок и без сожаления. Подмигнул на прощание зеленым глазом светофора и открыл широкий тракт, ехать по которому было одно удовольствие. Среди частокола мелколесья, разделяя и властвуя, как охранители дороги, вставали величественные сосны и кедры. Но даже они служили лишь декорацией. За ними кипящим серебром отливалась красавица Ангара. Она ослепляла и пленила. Глаза быстро уставали от ярких вспышек льда на солнце и череды светотеней, но стоило больших усилий оторвать взгляд от развернутой живописной картины. Мне вспомнилась строки из песни Пахмутовой «По Ангаре»: «а река бежит, зовет куда-то». Нет, она не бежала, а летела вместе с нами. Да, она звала, звала туда, где я еще не был, связывая мою мечту с явью. Я ехал на Байкал.

«Славное море, священный Байкал» приготовил для гостей другую песню. Распевная неспешная мелодия в моей голове заметно ускорилась, как только я покинул теплый салон автомобиля по прибытию в Листвянку. Мы припарковались у берега, открытого всем ветрам. Самый рьяный из них, ровесник Эола, собрав всю мощь над огромной чашей озера, морозил лицо и выдувал слезу. Термометр показывал минус двадцать семь.

– Пойдем, порыбачим, – напрягая голос, предложил Валентиныч, не спуская с меня глаз.

Видимо, ждал моей реакции. Я не сразу понял юмора. Меня выдали глаза. Удивленные, влажные и возмущенные. «– Какая может быть рыбалка в такую погоду?» – вопрошало мозг испуганное нашествием холода тело. И я тут же вспомнил предложение своего визави пообедать в экстремальных условиях. Это было даже не предложение, а утверждение. Часть сегодняшней экскурсионной программы.

– Не беспокойся. Рыба уже ждет нас, – выдержав паузу, сказал Валентиныч.

Мой визави, довольно потерев руки, спрятал их в теплые рукавицы и уверенно шагнул вперед. Замыкающим сзади за нами шел Олег. Мы шли вдоль берега к утлому строению, на фоне которого различались темные фигуры людей. Прошли всего метров пятьдесят. Меньше ста шагов. А показалось, что преодолели несколько сотен. Ветер развернулся к нам и остервенело дул в лицо.

У стены, скрываясь от порывов хладовея, сидели четыре поморки – женщины неопределенного возраста и национальности. С лицами коричневого цвета, как забайкальские сопки поздней осенью. Даже румянец не проступал сквозь ретушь природного визажиста. На них были многослойные пуховые и вязаные одеяния, что превращало их в живые бесформенные существа шаманского рода – племени. На лотках перед ними лежала свежая и копченая рыба. Закоптили, судя по всему, недавно – омуль не успел еще замерзнуть. Не торгуясь, мои спутники купили изрядную порцию ароматной золотистой рыбы, и мы поспешно вернулись к машине. Я нырнул в салон отогреть озябшие конечности.

«– Отобедаем в экстремальных условиях. Это как?» – спрашивал я себя и успокаивал, как мог: «– Надеюсь, не на берегу».

Тем временем мои друзья уже накрывали поляну – прямо на капоте джипа. «– Ого, кажется, я недооценивал сибиряков, – подумалось мне: – Если не замерзну, тоже стану одним из них».

Откуда-то взялась скатерть-самобранка. Не успели постелить (как она не улетела – ума не приложу) – на скатерти появилась мясная нарезка с разносолами, «свежепойманный» омуль, водка и хлеб.

– Прошу к столу, – заглядывая в салон, весело пригласил меня Валентиныч. Запахнувшись во все свои «меха», то есть, пуховое оперение, я вышел наружу.

– Господа, как я понял, сегодня здесь я прохожу обряд посвящения в сибиряки. Верно?

– Верно – ответили мне «господа».

– Только прошу без купания. Хочется еще пожить, рыбки поесть – взмолился я.

– Ого, как тебя пробрало. Видно, стынет кровь в твоих жилах. Давай разбавим ее огненной водой, – и с этими словами мне поднесли классический граненый стакан.

– Водка, кстати, уникальная. На чистейшей байкальской воде. Вода берется с глубины 300 метров, – вставил Олег, разделывая омуля прямо на капоте. «– Привык, наверное, бедолага на морозе «поляны накрывать. И как у него руки не мерзнут? Нет, далеко мне до сибиряков», – подумал я.

А закуска, как и ожидалось, была знатная. В мясной тарелке кроме знакомой мне на вкус косули лежали еще и котлеты из кабанятины. Аппетитные и ароматные. Но блюдом дня, конечно же, стал омуль горячего копчения. В какой-то момент я почувствовал, что мне начала нравится трапеза на открытом воздухе. Огонь внутри меня не зажегся – фитиль был слишком слабым, а ветер очень сильным. Однако, появилось ощущение внутреннего тепла, и оно потекло по моим трубам, понемногу отогревая холодные поджилки и застывшую мышечную ткань.

В этой стихии экстремального поедания пищи был особый порядок. Нельзя было слишком быстро, но и медленно тоже нельзя. В суровых условиях у людей складывался такой же суровый характер, под стать вызовам природы. И было в нем что-то подкупающе свойское, что рождало доверие. Надежность, что ли. Да, скорее всего именно это качество, которое позже я вспомню еще не раз. Люди должны доверять друг другу, чтобы спастись, чтобы выжить.

– Пойдем в машину, а то вдруг замерзнешь, – предложил Валентиныч.