Лароуз

Джозетт шла домой по шоссе, и перед ее глазами то и дело возникала ровная, словно ковер, лужайка Равичей. Рядом с ней, в канавах, росло много травы. Новая пробивалась из-под старой, прошлогодней. Она думала о своем доме: ей так хотелось положить что-то на полку и позже забрать с того же самого места. Мама так любила заставлять всех поддерживать порядок, но все равно полки в доме были завалены книгами и документами, веерами из орлиных перьев и красной ткани, раковинами морских ушек, мешочками с шалфеем и табаком, корзинками из красной ивы, фотографиями в рамках, птичьими гнездами, кусочками кедра и статуэтками персонажей диснеевских мультфильмов. Пожалуй, это было слишком. Она сошла в канаву, а потом направилась к своему грязно-серому дому. Подойдя к нему и остановившись, она осмотрела посаженные ею замечательные цветочки. Закаленная жизнью на школьном подоконнике герань еще не завяла. Кроме нее, у Джозетт были белые фиалки, выкопанные в лесу, пальчатые фиалки из цветочного ящика бабушки да еще одно фиолетовое растение, чьи бутоны запахом напоминали лук. Кажется, оно называлось резанец. А сам двор… Ну да ладно. Тут и там виднелись сорняки. Надо бы начать его поливать. А еще в сарае стояла старая газонокосилка, которую требовалось толкать перед собой. Эдакий бензиновый истребитель сорняков. Одуванчики были повсюду. Их листья казались невероятно зелеными, и Джозетт решила позволить им расти, пока они не заполонят все вокруг. Но она скосит и их. Скосит все, подумала она и кивнула сама себе, с улыбкой оглядевшись вокруг. Рядом со входом в дом все будет пестреть от цветов. Она ждала работников кондитерской, чтобы принять заказ на торты, но хотела скрыть их визит. Они со Сноу покупали торты за собственные деньги. Один из них должен быть шоколадным с белой глазурью, на которой были бы выведены слова «С окончанием школы» и нарисован диплом с надписью «Холлис». Вторым должен был стать бисквит с шоколадной глазурью, с дипломом и с теми же надписями, что на первом. На третьем была задумана надпись «В добрый путь!» на фоне военного камуфляжа.

— Военный камуфляж, — проговорила Джозетт, заказывая торты. — Понятно?

— Восторг, — произнесла Сноу.

Их мама собиралась съездить в мясной магазин в Хупдансе и купить там вырезку, уже нарезанную на порции для барбекю. Ландро отправили взять напрокат все необходимое для приготовления барбекю у дальних родственников и у Отти. Жареный хлеб обещала привезти бабушка Лароуз. Джозетт и Сноу хотели сделать капустный и картофельный салаты, а Холлис пообещал лед, два больших кулера и содовую, которую тоже взял на себя.

— Не говори папе раньше времени, — посоветовала Джозетт. — И покупай диетическую.

Холлис теперь был в курсе их планов. Он узнал о вечеринке за неделю до нее. Один из его школьных друзей сказал ему, что придет.

— Куда?

— На твою вечеринку.

— Какую вечеринку?

— Ой. Вот вляпался. Так это был сюрприз, старик? Я не знал.

Подошла Сноу.

— Мы собирались тебе рассказать!

— Или, возможно, устроить сюрприз! — сказала Джозетт. — Мы не могли принять решение. Все время спорили, как поступить.

— Боже, я так рада, что ты теперь знаешь, — призналась Сноу. — Мы были уверены, что Кучи проболтается.

— Нет, — возразил изумленный Холлис. — Я не знал. Вечеринка. Ничего себе.

Теперь он участвовал в планировании.

— А можно, — робко спросил Холлис. — Можно я…

— Что?

— Приглашу отца?

— О боже, конечно! — воскликнула Сноу.

— Он уже в списке, — сообщила Джозетт. — Мы послали ему приглашение.

— Вы сделали приглашения?

— Смотри не задохнись, Холлис.

На миг Джозетт стала самой собой. Самоуверенной и отвязной. Потом она вспомнила, что, может быть, влюблена в Холлиса, и ее голос стал мягким, нарочито легкомысленным.

— Да, мы напечатали их на мамином школьном принтере. Они, знаешь, очень простые. Ничего особенного.

— Нет, это не так, — возразила Сноу. — Джозетт сделала их по-настоящему элегантными. Она использовала все мыслимые шрифты, не забыв про RSVP[262] и тому подобное.

— А можно получить такое и мне?

— Конечно, — сказала Джозетт. — Проверь, все ли в порядке. Но мне кажется, я ничего не напутала.

— Дело не в этом, — возразил Холлис. — Я хочу вставить его в рамку. Повесить на стену. Там, где у меня будет стена и где я стану жить после вашего дома…

Он замялся.

— О, пожалуйста, оставайся с нами, — попросила Сноу.

Джозетт взглянула на его тонкое лицо и попыталась произнести «разумеется» как можно более небрежно, однако горло у нее пересохло, и она закашлялась. Почему это всегда происходит с ней? Сначала хочется прыгать от радости, а потом язык вдруг прилипает к гортани? Она попыталась засмеяться, но воздух попал в нос, и раздалось безобразное фырканье, достойное уродливого старика. Что могло быть хуже? Сноу смотрела на нее с таким выражением, будто хотела сказать: «Соберись». Холлиса смутило ее поведение, и он отвел взгляд, посмотрев в угол двора. Она глубоко вздохнула. Достоинство. Главное, соблюдать достоинство.

— Прости. Аллергия. Конечно, ты должен остаться.