Лароуз

Ромео переполнило пронзительное ощущение, которое началось с удивления, потом превратилось в удовольствие, а затем стало бы радостью, если б он знал, что его можно назвать этим словом. Ни один из мальчиков еще никогда не становился на его сторону. Ни один из них прежде не улыбался так, словно хочет с ним подружиться. В школе у него не было ни родных, ни двоюродных братьев. Из всей семьи Ромео поддерживал связь только с теткой, да и то родство с ней находилось под сомнением. Эпизод с Ландро оказал на мальчика такое сильное воздействие, что его эффект длился несколько дней. И дело пошло на лад. Ландро не пришлось идти на попятный. Раз Ландро сказал, что его сосед завязал, Ромео действительно завязал. Ландро всегда выглядел крутым с его беззаботной походкой и незаурядной уверенностью в себе. Так вот, он вел себя так, будто Ромео тоже был крут, как он. Благодаря Ландро Ромео распрямился, окреп, стал больше есть, даже подрос. Он начал пить воду во второй половине дня и оставался сухим. Ландро был асом в стрельбе из лука, попадал в яблочко каждый раз. Ромео мог решать примеры в уме. Их стали узнавать. Другие мальчики восхищались ими. В тот год миссис Пис много раз приглашала их к себе. У нее была маленькая дочь по имени Эммалайн, которая, похоже, обожала их обоих, причем в равной степени. Ландро игнорировал Эммалайн, но Ромео горячо отвечал на ее чувства. Он садился с ней на полу, играл в кубики, куклы, плюшевых мишек и читал любимую детскую книжку девочки всякий раз, когда она совала ее в руки Ромео. Миссис Пис смеялась и благодарила его, потому что, по ее словам, книга была скучная. Ромео было все равно. Главное, маленькая слушательница ловила каждое его слово. Они росли, и его любовь тоже росла, а вот Эммалайн о нем позабыла.

Во дворе у дома миссис Пис на высоком дереве висел канат. Мальчики по очереди взбирались по нему, чтобы ударить кулаком по набитому тряпками мячу. Они посильней закручивали друг друга, а затем, раскручиваясь, раскачивались, описывая в воздухе большие петли, пока их не начинало подташнивать. После того как тошнота проходила, они ели мясной суп, жареный хлеб и вареные кукурузные початки. Миссис Пис заставляла их читать «Братьев Харди»[137], которых брала в библиотеке только для них, и иногда они читали книги вслух. Ромео был лучшим чтецом, чем Ландро, но скрывал это. Он слушал, как читает Ландро, — напряженным голосом, наклоняя все тело вперед, как будто каждое предложение — это подъем в гору. Друзья провели в таких удовольствиях всю осень, всю зиму и всю весну. Они оставались в школе два лета подряд и стали неразлучными друзьями. Однако на третий год Ландро начал заговаривать о матери и отце. Они его ни разу не навестили. Он вспоминал о родителях осенью, потом зимой. Весной он начал строить планы, собираясь найти их.

— Это побег, — предупредил Ромео.

— Знаю, — ответил Ландро.

— Помнишь ту девочку? Чтобы сбежать, она заползла под школьный автобус и повисла под ним, к чему-то прицепившись. Потом, доехав до резервации, она смоталась. Ей удалось добраться до своих. Мать и отец оставили ее дома, узнав, каким способом она удрала. Они боялись того, что дочь могла выкинуть в следующий раз, если отправить ее обратно.

После отбоя, лежа на своих двухъярусных кроватях, мальчики обсуждали ее побег так и эдак, поминутно шикая друг на друга и говоря едва слышным шепотом.

— Ну не знаю, — сказал Ландро. — Можно упасть. Тогда тебя поволочет по дороге.

— Расплющит, как Хитрого койота[138].

— Дело того не стоит, — вмешался Шарло Сен-Клер.

— И вообще, ты для этого слишком большой. Тут надо быть маленьким.

— Я смогу, — отозвался Ландро.

Это было еще до того, как он начал хорошо есть и подрос.

— Я тоже смогу, — присоединился к нему Ромео.

— Не сможешь.

— Смогу.

— Тогда нужно поторопиться, — сказал Ландро. — Школьный автобус поедет через неделю. Другого шанса нам не представится.

— Летом здесь не так уж и плохо, — заметил Ромео.

Его сердце колотилось. Что он станет делать, если, добравшись до «дома», не найдет там никого из своих? Однако в школе не будет Ландро, если тот убежит. Он даже представить себе такого не мог. Но Ромео знал, что в свое время его жизнь висела на волоске, и догадывался, что шрамы на внутренней стороне его рук свидетельствуют о пережитой им невообразимой опасности, о чем-то таком, чего он не мог вспомнить. Он не хотел покидать школу и боялся висеть под автобусом.

— Послушай, Ландро. Летом мы ходим на озеро, плаваем и все такое. Верно? Это весело.

— За тобой все время следят.

— Ага, — согласился Ромео.

— Знаешь, мне тошно оттого, что на меня вечно пялятся, — признался Ландро.

Даже Ромео знал, что Питс невзлюбил Ландро и щедро награждает мальчика оплеухами, так что дело было не только в том, что воспитатель постоянно глазел на его друга.

— Завтра на игровой площадке, — произнес Ромео и взглянул на Ландро. — Согласен?

Ландро кивнул.