Ласковый ветер Босфора

Не то чтобы она в самом деле верила, что при должном усердии до сих пор никем не замеченный талант Нургуль вдруг расцветет всем на удивление. Но то, что при правильно выстроенных мизансценах, не позволяющих Маргарите поворачиваться к зрителю в профиль или спиной, девчонка сможет чисто механически научиться делать то, что от нее требуется, не выбиваясь из общего ритма спектакля, допускала вполне. Это ничего, с этим можно было работать. Остальное вытянут задействованные с Нургуль в сценах профессиональные актеры. Главное сейчас было не допустить, чтобы Давутоглу, окончательно распсиховавшись, завалила всю постановку.

Обнадежить Нургуль оказалось так же легко, как расстроить. Уже через пару минут звезда инстаграма, тщательно высморкавшись и сияя все еще мокрыми после рыданий глазами, едва не вешалась Кате на шею и искренне благодарила за то, сколько времени и терпения она ей уделяет. Катя было подумала, что инцидент исчерпан, однако, как оказалось, откровения Нургуль на сегодня не закончились.

– Понимаете, я сейчас переживаю такой болезненный опыт, – доверительно сказала она, заглядывая Кате в глаза. Вероятно, по итогам этого их разговора Давутоглу спутала Катю со своим персональным психоаналитиком. – И я думаю, он поможет мне полнее вжиться в роль моей героини. Я теперь точнее ее чувствую, я знаю, что она переживает, – продолжала красавица, прижимая точеную руку к груди. – Помните, вы мне объясняли? Что у Маргариты был умный и богатый муж, красивый уютный дом, что она могла позволить себе все, что захочет, но была несчастна, потому что не знала любви?

Катя нахмурилась. Кажется, да, что-то такое она Нургуль и объясняла, пытаясь как можно доходчивее, в простых, понятных и ребенку выражениях донести до нее то, что должно происходить на сцене.

– Так вот, у меня сейчас то же самое, – восторженно заявила Нургуль. – Я жила с этим человеком, с Мехмедом Рыфкы, – назвала она имя того самого крупного спонсора проекта, с которым еще в самом начале работы познакомил Катю Мустафа, – и сама не понимала, отчего мне так тяжело. Но теперь, когда я познакомилась с Эмре Эрдоганом…

Катя и оглянуться не успела, как уже оказалась посвящена в тонкости отношений Нургуль с состоятельным бизнесменом Рыфкы и ее же намечающегося бурного романа со скандально известной и трижды разведенной турецкой рок-звездой. Нургуль, как оказалось, просто задыхалась с нечутким, сосредоточенным только на деньгах Мехмедом, Эмре же подарил ей ощущение полета.

– Я с ним невидима и свободна, невидима и свободна. Как Маргарита, вы понимаете? – трогательно делилась Нургуль.

Насчет «невидимости» Катя сильно сомневалась. Было лишь вопросом времени, как скоро совместные фотографии Давутоглу и рок-звезды окажутся во всех желтых изданиях, новость дойдет до ее обеспеченного сожителя, и как все это скажется на постановке. Обо всем этом, конечно, следовало бы предупредить Мустафу, но распространять сплетни Кате не хотелось. И потому она лишь посоветовала девушке не спешить, попридержать коней и получше узнать, что из себя представляет ее внезапно обретенная любовь, прежде чем срываться к нему, очертя голову, из надежных, пускай и не кружащих голову, объятий Рыфкы. А также не спешить переносить личные эмоции на сцену, это не всегда хорошо работает.

То ли отношения Нургуль с рок-звездой складывались не так уж безоблачно, то ли, наоборот, ее полностью захватил новый роман, однако через пару недель после этого разговора красавица начала опаздывать на репетиции, приходить откровенно опухшая и невыспавшаяся и явно слегка подрастеряла рвение и старание. Катя стойко пыталась вытащить из нее хоть что-то и, в конце концов, сдавшись, добилась от Мустафы разрешения немного подсократить сцены Маргариты, а в оставшихся оттянуть внимание на других персонажей. Приходилось надеяться, что Нургуль настолько ослепит зрителей своей действительно редкой красотой, что ее бездарности никто не заметит.

Случались во время работы над спектаклем и другие казусы. Закадычная троица, Носов, Введенский и Пестриков, к примеру, как-то раз встретилась Кате на рынке в старом городе, в районе Султан-Ахмед. Сама Катерина забрела туда в поисках экзотики, ее коллеги же явно пришли с более прозаическими целями. Пестриков, раскрасневшийся от жары, волок наперевес две раздутые клетчатые сумки, а Введенский вполголоса отчитывал его:

– А я считаю, поторопился ты, Юрий Гаврилович, поторопился. Можно было еще сторговаться. Тут народец, знаешь какой – так и глядят, чтобы нашего русского простодушного брата облапошить.

– Помню как-то на гастролях в Ашхабаде, – вступил с очередной поучительной историей Носов, – Петр Ильич Гладченко – царствие ему небесное, великий артист был, великий! Сейчас таких не делают уже! Так вот, Петр Ильич на рынке местном одного торговца так запутал, так заболтал, что он ему мешок урюка даром насыпал, только бы отстал.

– Да что ты? – вскинулся Введенский, пораженный таким искусством.

– Да-а, – важно пробасил Морж. – Всей гостиницей потом водку урюком закусывали.