Ласковый ветер Босфора

Слушать, как Эртан повествует о своих чувствах к другому человеку, было невыносимо. И совершенно неважно было, к кому он их испытывал – к мужчине или женщине. Катя сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в кожу ладоней, и, сухо кашлянув, чтобы избавиться от застрявшего в горле комка, сказала:

– Вы ведь действительно могли так сделать. Перебраться в Британию, в Штаты… Там к этому относятся проще, никто не стал бы показывать на вас пальцем. И карьере бы ваше признание не повредило.

– Именно это он мне и говорил, – кивнул Эртан. – А я подумал… Как, как я смогу объяснить все это моей семье? Маме? Отцу? Они же не переживут этого. В Турции я стану посмешищем, все будут издеваться, плевать в мою сторону. На всю семью ляжет пятно. За что моим родителям такой позор на старости лет? За что моим сестрам – младшая в то время была еще не замужем – терпеть издевки и насмешки? И даже не только в этом дело, Кати. Я просто не смог бы уехать от них навсегда. Они – часть моей жизни, может быть, самая важная. И без них я все равно не смог бы быть счастлив. Теперь мамы уже нет… Но есть отец, есть мои сестры. Без них, без их любви, их поддержки – я ничто. Да и кому я там, в Британии, в Америке, нужен? Ты ведь слышала, турецкий акцент из моей речи ничем не вытравить. Отказаться от семьи, от профессии, от самого дорогого, что у меня есть в жизни… И ради чего? Ради любви, которая мне самому иногда казалась лишь временным помутнением рассудка, вспышкой страсти, которая однажды угаснет?

Он снова замолчал, а потом вдруг резко, как тогда, в сквере, присел на корточки перед Катей и, опустив глаза в землю, сдавленно добавил:

– А может, я просто струсил. И придумал тысячи уважительных причин, чтобы оправдаться в собственных глазах.

Катя опустила дрожащую руку ему на затылок, и он потерся о ее ладонь, как кот. А затем продолжил:

– Я отказал ему, уехал домой. А там, как оказалось, меня ждали собранные чемоданы. Идиль сказала мне на прощание: «Знаешь, дорогой, ты красив, как ангел, но жить я хочу все-таки с мужчиной, а не с мраморной статуей. С мужем, который хотя бы изредка будет находить дорогу в мою спальню», – он горько усмехнулся. – Она была права, конечно. Молодая женщина, ради чего ей было на все это соглашаться? Она сохранила мою тайну, ни словом не обмолвилась прессе об истинных причинах нашего развода. И я очень ей благодарен, и страшно перед ней виноват. Нельзя было обманывать ее. Да и себя тоже… А с ним, с Андреасом, мы до сих пор иногда видимся. Случается, он на несколько дней приезжает в Турцию по работе, или я оказываюсь в Греции. Бывает, мы сталкиваемся где-то в Европе, в чужой нам обоим стране… Проводим вместе несколько часов, а потом разъезжаемся. У него своя судьба. А я сделал свой выбор. Выбрал жить фальшивой, выдуманной жизнью, играть для восторженной публики роль героя-любовника, несгибаемого мачо, и тщательно скрывать то, кто я есть на самом деле.

– Это неправда, – замотала головой Катя. – Нет никакой выдуманной жизни, ты все равно остаешься тем, кто ты есть. Самым отзывчивым, самым талантливым, самым умным и чутким человеком, которого я когда-либо встречала. А твоя личная жизнь, в конце концов, никого не касается. Ты не обязан делать публичных заявлений. Не кори себя за то, что не захотел открыться. Нет никакого закона, утверждающего, что честным человеком можно считаться, только громогласно объявив публике о том, с кем ты спишь.

– Ты удивительная женщина, – невесело усмехнувшись, отозвался Эртан. – Во всем видишь лучшее.

– Не во всем, – помотала головой Катя. – Только в тебе.

– Да, – кивнул он, – да. – И внезапно добавил: – Именно поэтому я и решился на этот разговор. Кати, я ведь не просто так из душевного эксгибиционизма решил тебе исповедаться. Мой первый брак развалился именно потому, что был основан на лжи. И с тобой я решил быть честен с самого начала. Рассказать все, как есть, чтобы ты не питала насчет меня иллюзий, чтобы понимала, с кем имеешь дело.

– О чем ты? – спросила Катя.

Сердце тревожно заколотилось о грудную клетку. Почему вдруг Эртан заговорил о ней? Ведь он только что буквально исповедался ей, рассказал о том, что его брак был ошибкой, объяснил, что истинная страсть может возникнуть в нем только к мужчине… К чему же вдруг вот эти слова о том, что Катя должна понимать, с кем связывается?

Внутри все ныло от боли, хотелось побыстрее добраться до своего отеля, подняться в номер, вытащить из мини-бара очередную бутылку, приложиться к ней как следует, чтобы хоть на несколько часов притушить пылающий внутри пожар, а затем рухнуть лицом в подушку.