Ласковый ветер Босфора

После этого случая Павел перебрался из супружеской спальни в кабинет и Катю больше не беспокоил. Она же постепенно готовила пути к отступлению. Конечно, о том, чтобы собачиться с Павлом из-за квартиры, не могло быть и речи. Жаль, конечно, было, что он успел уже продать их предыдущее жилье, иначе Катя в тот же день съехала бы туда. А так пришлось еще на пару недель задержаться в хоромах, так и не ставших для нее счастливой семейной обителью. Теперь, однако же, съемная квартира уже была найдена, и Катя со дня на день собиралась в нее переехать.

С членами труппы Катя по возвращении в Москву отношений не поддерживала. Знала только, что спектакль продолжает собирать полные залы, что Мустафе Килинчу сторицей вернулись все вложенные в постановку средства и что все занятые в проекте актеры, как и предполагалось, получили мировую известность. Лишь однажды встретился ей на Мосфильме Носов, остряк Морж, блестяще исполнивший в спектакле роль Азазелло. Как оказалось, он прилетел в Москву буквально на несколько дней – внести наконец деньги за квартиру, которую все собирался купить для неудачно выскочившей замуж дочки, и подписать документы, да вот забрел на киностудию переговорить с кем-то из коллег и случайно столкнулся с Катей. Морж был явно доволен жизнью, аж лоснился весь, окрыленный и успехом, и своим заметно упрочившимся финансовым положением. Катю он радостно расцеловал в обе щеки и тут же потащил пить кофе в буфет, обещая порассказать интересного.

– Сергун-то наш, вы представляете, что отчудил, Катерина Андреевна? – повествовал он, залихватски подмигивая и довольно посмеиваясь. – Буквально вот неделю назад. Приезжают вместе с Нургуль в концертный зал и прямо перед спектаклем нам объявляют: мы поженились, можете поздравлять. Мы так и выпали в осадок. Кто мог предположить, а? Эта знойная турчанка и наш коренной русак, рязанский паренек. Сергун-то счастлив, как ребенок, наглядеться на нее не может. А она глазами своими восточными хлопает, бровями поводит, а тоже видно, что влюблена по самую маковку. Так-то! – заключил Носов и почему-то победно взглянул на Катю.

– Надо же, – сдержанно отозвалась она. – Действительно, неожиданно. Очень рада за них.

В то, что брак Нургуль и Сережи продлится хоть сколько-нибудь долго, Катя, конечно, не верила. Слишком разными они были людьми – разных культур, разных воспитаний. У них и общего языка, на котором можно было бы свободно общаться, практически не было. Однако же услышать романтическую историю про, в общем-то, симпатичных ей молодых людей было приятно.

– Аналогичный случай, говорят, произошел как-то в 66-м году, на гастролях Академического театра в Баку. Служила в их местном храме искусства билетершей одна местная девушка, прекрасная, как сама любовь. И можете себе представить, трагик Редников влюбился в нее без памяти…

Катя рассеянно слушала очередную излагаемую Носовым захватывающую историю и внутренне боролась с желанием спросить его об Эртане. Это было совершенно не нужное, лишнее. Информация эта не имела для нее никакого смысла, а выдавать себя не хотелось. В конце концов, справившись с собой, Катя спросила лишь:

– Как там все остальные?

И получила в ответ безликое:

– Все отлично, Катерина Андреевна, все в строю, работают, играют. Вас только не хватает, дорогая моя.

Что ж, ничего другого она и не ожидала. Это было и хорошо – означало, что она качественно сделала свою работу, раз спектакль идет и без нее, труппа играет слаженно, как настроенный оркестр. А значит, ей пора перешагнуть через этот этап своей жизни и двигаться дальше.

Если бы только ее не преследовал везде сандаловый дурман, если бы не вставали ежеминутно в памяти проклятые видения – Эртан на сцене, глядящий в зал своими удивительными, глубокими, страдающими глазами; Эртан, протягивающий ей руку, помогая спуститься с крутого склона к воде; Эртан в сквере, бессильно цепляющийся за ее колени; Эртан, измученный, изломанный, пьяный и расхристанный, той безумной стамбульской ночью…

Даже сегодня, уже одетая, причесанная, накрашенная, снова надевшая маску успешной и серьезной молодой женщины, сидя в такси, везущем ее на встречу с продюсером Цирка дю Солей, она зачем-то снова и снова перелистывала в голове эти образы. Даже сидя в ресторане и выслушивая от продюсера восторженные слова:

– У нас появилась идея поставить совершенно новое представление. Мы хотим соединить цирковое искусство с драматической составляющей, сделать, если угодно, драму с элементами экшна. И очень просим вас выступить на нашем новом проекте режиссером.

Даже в эти минуты Катя, машинально расспрашивая собеседника о деталях его предложения, не могла сосредоточиться, поминутно проваливалась в другой мир, тот, что исчез для нее несколько недель назад, когда она шагнула с трапа самолета на московскую землю.

– Это очень интересное предложение, – отозвалась она наконец, когда быстроглазый француз-продюсер закончил свою речь. – Я обдумаю его и обязательно с вами свяжусь.