Ласточка

– Странно, есть люди, у которых как будто атрофировано ощущение Родины. Как бывает кто-то, у кого нет слуха. Не слышит музыку, и все, – сказала Ника. Она смотрела на Кирилла и удивлялась – совсем недавно он ей казался таким симпатичным. Неужели это так связано? Вот неприятен он ей своими глупостями и уже не кажется привлекательным.

– Не люблю демагогии! Родина… Дали-перелески… Балалайки… Я вот в Швейцарии себя как дома чувствую. Или в Монако. Мне в Монако понравилось. Тихо, красиво, чисто… Ни одной рожи…

– Русской? – не удержалась Ника.

– Кривой! – ответил Кирилл, совершенно покраснев. – Ни одной кривой рожи.

– Это в тебе немец какой-то сидит, два с половиной гена. И требует восстановления арийской исключительности, – засмеялась Ника. – Пока на немке не женишься, будешь Родину ругать. А женишься – уедешь, будешь с удовольствием раз в месяц ходить в русский ресторан, есть пельмени и борщ, слушать шансон, плакать под водочку.

Игорь слушал их разговор, подкидывая дрова в костер, разламывая палки, которые натаскали ребята. Откуда в ней эта сила, уверенность, спокойная, глубокая? Наверно, хорошая гармоничная семья, думал он. Больше неоткуда. Просто так это не берется, из воздуха. Что-то мешало ему спросить девушку о родителях, что, он сам не понимал.

– Ты вот неужели за границей не отдыхаешь – от быдла, от грязи? – спросил Кирилл Нику.

– Что тебе Ника далась? – Паша тоже бросил палку в костер, не рассчитал, задел котелок. Поправил его рукой, чтобы тот не перевернулся и не пролилась похлебка, обжег руку, затряс ею, стал дуть. – Фу, черт… Говорю, что ты к Нике пристаешь? Тебе же сказали – ты немец, вот езжай в Германию, Бельгию, куда там ты хочешь, и успокоишься.

– Пусть скажет, не лезь! – отмахнулся Кирилл.

Ника чуть помедлила с ответом.

– Моему отцу не рекомендуется ездить за границу.

– А кто он у тебя? – удивился Кирилл. – А, подожди, я помню… Он гэбист! Пленных пытает… Американских журналистов…

– Идиотские шутки, Кирилл, – сухо ответила Ника. – Не смей больше ничего говорить. Бред несешь. Полный бред, вредоносный, нарочный.

«Он хочет внимание твое любым способом привлечь», – хотел было сказать Игорь, но решил, что нужно погасить неизбежный конфликт. Понятно, что обоим парням нравится Ника. Все ясно уже давно. Паша совсем не уверен в себе, поэтому он не лезет к ней, задирается изредка, но гораздо меньше. А Кирилл почему-то считает, что Ника должна обращать на него внимание. Она же подчеркнуто равнодушна и, кажется, искренне равнодушна. Даже с некоторой неприязнью на него смотрит. Как вот только они оказались в одной группе? Олег, насколько помнил Игорь, всегда был хорошим психологом и не отпустил бы в поход маленькую группу детей, в которой есть конфликт. Или что-то поменялось уже в пути?

– Ты вообще не была за границей? – удивился Паша.

– Нет, – пожала плечами Ника.

– Нет?!! – просто завопил Кирилл. – Ты – нигде – не была?! Как же ты живешь?

– Зато я в России много где была. Даже на Дальнем Востоке…

– А чё здесь смотреть? – перебил ее Кирилл. – Я вот в Мюнхене был… И в Таиланде, и в Англии – всю объездил, и в Шотландии, и в Америку два раза летал, и еще в Японии…

– В тебе что-то изменилось от этих поездок? – спросила Ника.

– В смы-ысле? – вытаращил глаза Кирилл. – В смысле «изменилось»? Да я… Да вот когда… Что, сидеть, ближе своего пупка ничего не видеть? Не, ну ты, конечно… Это принципиально! Другая культура… там… обогащает… Вообще все по-другому… еда другая… одежда… люди ходят там… другие…

Мальчик покрутил головой и стал разглагольствовать дальше, не очень заботясь о том, слушают ли его. Ника посреди его рассказа встала и отошла в сторону, чтобы сфотографировать садящееся за гору солнце. Игорь быстро достал свою камеру и снял Нику. Красота. Не факт, конечно, что она артистична, но зато искренняя и живая. А для него этого вполне достаточно. Хуже нет умелых, гуттаперчевых артисток, которые могут сыграть все. Многие режиссеры любят таких. А Игорь искал фактуру и искренность, для него это было самое важное. Играть будут мужчины – сюжетная линия идет через конфликт двух главных героев-мужчин, в частности, из-за вот такой недоступной, необъяснимой красоты.

– Что? – Ника обернулась, почувствовав его взгляд.

– Ничего, – улыбнулся Игорь.

Он посмотрел на пацанов, которые тоже, не отрываясь, следили за Никой. Еще бы. Грациозная, легкая, изящная, сильная… Такая красота – рядом, недосягаема, вот она, близко, а не дотронешься. А гормоны-то в голову бьют, вот они поочередно и несут ерунду.

– Ласточкина, ты меня слушаешь? – задиристо выкрикнул Кирилл.

– Нет, – покачала головой Ника. – Ты никому не интересен, Петрищин.

– Ну и ладно. – Кирилл демонстративно лег, откинулся. Потом вскочил и, ни слова не говоря, куда-то убежал.

– Похлебку-то еще твою не ел… – попробовал пошутить Паша. – А уже в кусты побежал…

– Паш! – укоризненно остановила его Ника. – Человеку плохо. Побегает, вернется.

– Вернется? – переспросил Игорь.

– Себя очень любит, вернется, – не вполне уверенно сказала Ника.