Ласточка

– Ну и что? Отдать им выход к морю. Все равно это все Россия захватила пять веков назад…

Игорь с любопытством слушал Кирилла.

– Ну и отдадим, а дальше что?

– Нет, сначала надо все отдать, – не успокаивался Кирилл. – Все, что Россия завоевала… И Курилы, и Дальний Восток…

– У кого мы Дальний Восток завоевали, ты что? – попыталась урезонить его Ника.

– У кого… У местных! Кто там жил, у того и завоевали! У… поморов! У китайцев…

– Так, интересно…

– Вот, – Кирилл, радуясь, что его слушают, продолжил, – а когда все отдадим, то надо, чтобы свобода как в Америке была – настоящая, а не показная. Чтобы можно было президента ругать, чтобы выборы свободные, чтобы вообще… оружие продавалось свободно… чтобы все было, как человек хочет.

– И браки однополые официально разрешить?

– А что такого? У каждого свое мнение! – уверенно ответил Кирилл и достал сигареты.

– Кто-то хочет жениться на мужчине, кто-то – на своей собачке или на бутерброде… – вставила Ника.

– Конечно. И никто ему не должен мешать! Вот это свобода, а не то, что у нас сейчас! – Кирилл закурил тонкие дамские сигареты.

– Я не переношу дым, Кирилл, – поморщилась Ника. – И здесь в клубе у Олега не курят.

Кирилл иронически вздернул брови.

– Я свободный человек.

– Свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого… – пробурчал Паша. – У меня аллергия на дым…

– Да вы чё? – взвился подросток. – Все на меня? Сговорились? Да пожалуйста! – Он резко затоптал сигарету. – Я вообще курю только когда… когда… – он подумал, – когда выпью!

Ника засмеялась.

– У тебя сколько процентов русской крови? – спросил Игорь.

– А что? – прищурился Кирилл. – Сто!

– Нет, – покачала головой Ника. – Не может быть. Какая еще кровь есть?

– Даже если у меня и были другие родственники – еврейские, украинские, молдавские… Ну были, и что? Я их не помню! У меня генерал царский был в роду, Петрищин… Вот, он изнасиловал татарку, в походе… поэтому татарская кровь есть…

Ника только покачала головой:

– Что ты несешь? Не стыдно тебе?

Игорь, пряча улыбку, спросил:

– Это в чем-то проявляется?

– Я блюда люблю татарские… – не очень уверенно ответил Кирилл. – Этот… как его… кыстыбай… Лепешка… В ресторане всегда беру… Так, ладно! Какая разница, кто я? Просто я свободен по сути своей. Я ни к кому не примыкаю. Я никого не защищаю. Я делаю так, чтобы мне было удобно. Ты что… – Кирилл с ужасом посмотрел, как Ника положила очищенные корешки в закипающую воду, – ты что, это все варить собралась? – Он показал на кучу корешков и мелко порезанных листьев.

– Да, конечно, будет похлебка.

– Не-е, я – пас.

– Похлебка и по два сухаря, – сказала Ника.

– Сухарей больше нет… – с некоторой паузой ответил Кирилл.

– В смысле? – вместе вскинулись Ника и Паша. – То есть как – нет?

– Я их съел.

– Как? – не могла поверить Ника.

– Есть хотел. И съел. Пока ты ходила за этим дерьмом. – Кирилл показал на кучку зелени. – Что ты ухмыляешься? – перекинулся он на Пашу. – Твои сухари, что ли, были?

– Ну и не твои, – проговорил Игорь.

– Кто первый встал, того и тапки! Ясно? Вот это свобода! А вообще жизнь – борьба за существование. Если ты не съешь, съедят тебя. Что тут непонятного? Ладно, вот… Я пошутил… – Кирилл полез в свой рюкзак, достал открытую пачку сухарей. – Я два только съел. С половиной.

– Трудная ситуация, – улыбнулся Игорь. – Мы, получается, трое против Кирилла. Как быть?

– Не говорить больше про политику, – предложила Ника. – Мальчики иногда так сцепятся… А потом все равно дружат. Им их политическая позиция не мешает.

– Понятно, – кивнул Игорь.

– А о чем твои фильмы? – спросил Паша, испытывая некоторую неловкость. Игорь, несмотря на не очень большую разницу в возрасте, был чужим и взрослым. Но «выкать» ему не хотелось. Будешь выкать – придется подчиняться. А с чего?

Игорь улыбнулся.

– Ни о чем! – тут же встрял Кирилл. – Российского кино нет! Оно умерло.

– А советское было? – спросила Ника.

– Был Тарковский.

– И все? – Игорь совершенно спокойно говорил с мальчиком, как будто его не задевали очевидные глупости, которые тот выпаливал.

– Еще… этот… фамилия нерусская…

– Полока, – подсказал Игорь.

– Это я не знаю… Нет, я забыл… Что-то антисоветское снимал… Антивоенное… Такая фамилия необычная, но простая…

– Герман? – подсказала Ника.

– Ага! Да!

– Ну ты даешь, Кирилл… – покачал головой Игорь. – Есть предел. Алексей Герман – прекрасный советский режиссер.

– Советский? Советский? – стал заводиться еще больше Кирилл. – Да какой он советский…

– А какой, Кирилл? Если он жил, работал и умер в России, думал про Россию…

– Так про Россию же! – победно заключил Кирилл. – Не про Советский Союз! Лучшие люди ненавидели Советский Союз!

– Сколько их было, этих лучших людей? – негромко спросил Игорь. – Одиннадцать человек?

– Почему это? Все диссиденты…

– Так я и говорю – одиннадцать человек…

– Все лагеря набиты были…

– Когда? До пятьдесят третьего года?

– Ну да… – не очень уверенно ответил Кирилл.

– Просто наша страна тогда называлась Советский Союз, Кирилл, – вмешалась Ника. – Значит, они свою страну ненавидели?

– Строй ненавидели!