Лавка древнойстей. Том 2

Все въ его помутившемся ум и ослабвшей памяти было связано съ воспоминаніемъ о ней. Онъ какъ будто и не понималъ, что его братъ тутъ, около него, и нисколько не интересовался имъ, не поддаваясь никакимъ ласкамъ, никакимъ ухаживаніямъ. О чемъ бы съ нимъ ни заговаривали, онъ терпливо слушалъ въ продолженіе нкотораго времени, а затмъ спшилъ продолжать свои поиски. Только о ней онъ могъ говорить и слушать безъ конца. Но Боже сохрани, если бы кто нибудь вздумалъ упомянуть о гор, наполнявшемъ его душу и душу всхъ, окружающихъ его. Умерла! Онъ не могъ слышать, не могъ выносить этого слова. Съ нимъ, наврно, сдлался бы такой же припадокъ, какъ и въ первый разъ, если бы кто нибудь невзначай снова произнесъ при немъ это слово. Одинъ Богъ знаетъ, чмъ онъ жилъ, какая надежда согрвала его сердце, но ясно было каждому, что онъ все еще надялся найти свою милую внучку и что эта надежда съ каждымъ днемъ слабла и въ конецъ подтачивала его силы.

Друзья уже подумывали было увезти его куда нибудь, разсчитывая, что перемна мста благотворно подйствуетъ на его здоровье, на его духъ. Братъ его пригласилъ вэвстныхъ психіатровъ. Т явились, поговорили съ старикомъ, улучивъ минуту, когда тотъ не отказывался говорить, посмотрли на него, когда онъ, одинокій и молчаливый, бродилъ взадъ и впередъ по комнат, и объявили, что, куда бы его ни увезли, душа его останется здсь, и какъ бы за нимъ ни присматривали, какую бы стражу къ нему ни приставили, пусть хоть запрутъ его, онъ убжитъ изъ своего заточенія и вернется назадъ — можетъ быть, умретъ по дорог.

Мальчикъ, котораго онъ въ первое время слушался, потерялъ всякое на него вліяніе. Иной разъ, бывало, и ничего: позволяетъ ему идти рядомъ съ нимъ; въ другой разъ замтитъ, что онъ тутъ, подаетъ ему руку, даже, случалось, погладитъ его по головк, поцлуетъ въ щеку. А то вдругъ не можетъ его видть, проситъ, умоляетъ, хотя и безъ малйшей рзкости, уйти отъ него. Но такъ ли или иначе, одинъ ли или въ обществ этого ребенка или наконецъ, окруженный людьми, готовыми, цной какой бы то ни было жертвы, доставить ему хоть нкоторое утшеніе и душевное спокойствіе, онъ никмъ и ничмъ не интересовался, никого и ничего не любилъ на свт; словомъ жизнь его была окончательно разбита.

Какъ-то разъ онъ всталъ очень рано, надлъ на спину свою котомку, взялъ въ руки палку, ея соломенную шляпу и корзиночку, наполненную всякой всячиной, которую она брала съ собой въ дорогу, и ушелъ. Уже собирались бжать за нимъ въ погоню, какъ въ комнату вошелъ одинъ изъ учениковъ школы — онъ казался очень испуганнымъ и разсказалъ, что за минуту передъ тмъ онъ видлъ старика въ церкви, на ея могил.

И точно, когда, подкравшись къ церковной двери, друзья заглянули въ нее, они увидли, что онъ сидитъ у ея плиты, терпливо ожидая чего-то. Его не безпокоили, но за нимъ слдили весь день. Когда смерклось, онъ всталъ со своего мста, вернулся домой и легъ спать, приговаривая вполголоса:

«Она завтра придетъ».

На другой день, съ восходомъ солнца, онъ уже былъ въ церкви, опять просиллъ тамъ до ночи и опять, ложась спать, прошепталъ:

«Она завтра придетъ».

И съ тхъ поръ онъ цлые дни проводилъ у ея могилы, въ надежд, что она вернется къ нему. Какія только картины ни рисовались въ его больномъ воображеніи въ эти долгіе часы ожиданія, въ стнахъ безмолвнаго храма! Ему грезились новыя скитанія съ дорогимъ дитяткомъ по зеленымъ лугамъ и лсамъ, по живописнымъ, еле протоптаннымъ дорожкамъ; привалы подъ необъятнымъ небеснымъ сводомъ; въ ушахъ звучали хорошо знакомые ему, нжные переливы ея голоса; передъ глазами носился ея милый образъ, съ разввающимися отъ втра волосами, ея шуршащее платьице, мало ли еще что! Онъ никому не поврялъ своихъ думъ, никому не говорилъ, куда идетъ, гд проводитъ время; вечеромъ, сидя въ кругу друзей, онъ не произносилъ ни слова, но, судя по выраженію его лица — по немъ не разъ пробгала самодовольная улыбка, — каждый догадывался, что онъ замышляетъ новый побгъ вмст съ ней. Слышно было, какъ онъ, ложась спать, молилъ Бога, чтобы она вернулась къ нему на слдующій день.

Въ одинъ ясный, весенній день, старикъ не вернулся домой въ обычное время: его нашли мертваго на ея могил. Его похоронили рядомъ съ милымъ дитяткомъ, котораго онъ такъ беззавтно любилъ, и съ тхъ поръ ддушка съ внучкой спятъ непробуднымъ сномъ въ той самой церкви, гд не разъ молились вмст.

ГЛАВА ПОСЛДНЯЯ.

Волшебный клубокъ, завлекшій насъ такъ далеко, катится все медленне и медленне, а затмъ и совсмъ останавливается: онъ размотался весь до конца.

Чтобы завершить наше путешествіе достойнымъ образомъ, намъ остается проститься съ главными спутниками, не отстававшими отъ насъ во всю дорогу.

Прежде всего заслуживаютъ нашего вниманія почтенный Брассъ и его любезная сестрица.