Лавка древнойстей. Том 2

— Туда-то я и отправляюсь теперь. Мн собственно предложили хать въ дилижанс, т. е. на имперіал — нечего сказать, они ничего для меня не жалютъ, — но такъ какъ времени впереди было достаточно, я ршилъ идти пшкомъ, и очень радъ, что мн пришла въ голову такая счастливая мысль.

— А для насъ-то какое это счастье!

— Да, да, хорошо, что все такъ случилось, говорилъ учитель, ерзая безпокойно на стул. — Разскажите же мн теперь, вы-то откуда и куда шли, что вы подлывали съ тхъ поръ, какъ мы разстались? и вообще мн хотлось бы имть хоть какое нибудь понятіе о вашей прежней жизни. Правда, я очень мало знаю свтъ и людей — можетъ быть даже вы опытне меня въ этомъ отношеніи и скоре могли бы мн дать какой нибудь практичный совтъ, чмъ я вамъ, но я искренно къ вамъ расположенъ и, какъ вамъ извстно, не безъ основанія люблю васъ. Мн кажется, что съ тхъ поръ, какъ умеръ мой милый мальчикъ, — на вашихъ глазахъ, — вся моя любовь къ нему перешла на васъ. Если это чудное созданіе возродилось въ ней, прибавилъ онъ, устремляя глаза къ небу, — да водворится миръ въ моей душ: я всмъ сердцемъ люблю и жалю этого ребенка.

Онъ говорилъ съ такимъ благородствомъ и искренностью, съ такимъ дружескимъ учасгіемъ; каждое его слово, взглядъ дышали такой неподдльной правдивостью, что двочка почувствовала къ ниму безграничное довріе, которое нельзя было бы вызвать въ ней никакими, даже самыми искусными ухищреніями и притворствомъ. Она разсказала ему всю печальную исторію своей жизни: что у нихъ не было ни друзей, ни родныхъ, что они бжали изъ дому, боясь, какъ бы ея ддушку не засадили въ сумасшедшій домъ, а теперь она бжитъ съ нимъ, спасая его отъ него самого, и ищетъ такого уединеннаго уголка въ какомъ нибудь патріархальномъ мстечк, гд бы онъ былъ огражденъ отъ соблазна и гд они могли бы пользоваться относительнымъ спокойствіемъ.

Учитель слушалъ ея разсказъ съ глубокимъ изумленіемъ.

«Этотъ слабый ребенокъ, думалъ онъ, такъ настойчиво и такъ геройски боролся съ нищетой, страданіями, со всевозможными опасностями и сомнніями, и въ этой борьб ее поддерживала лишь всесильная любовь и сознаніе долга. Впрочемъ, чему я удивляюсь? Міръ полонъ такого будничнаго, всевыносящаго героизма, о которомъ никто не знаетъ и никто не кричитъ».

Мы не станемъ распространяться о томъ, что онъ думалъ и говорилъ по этому поводу. Скажемъ только, что онъ убдилъ Нелли и ея ддушку отправиться вмст съ нимъ въ ту деревню, гд онъ получилъ мсто, общая найти ей какое нибудь занятіе, которое обезпечивало бы ихъ существованіе.

— Я убжденъ, что это мн удастся: слишкомъ хороша цль, чтобъ ей погибнуть прахомъ, говорилъ онъ.

Ршено было совмстно продолжать путешествіе на другой день вечеромъ, сговорившись съ фурщикомъ, который долженъ былъ въ это время прозжать мимо гостинницы, чтобы онъ, за небольшую плату, далъ мсто Нелли внутри фуры: ихъ путь лежалъ въ одномъ направленіи. Все устроилось какъ нельзя лучше. Фурщикъ, конечно, согласился: двочку усадили въ фур между мягкимъ товаромъ — учитель и ддушка должны были идти пшкомъ — и шествіе тронулось среди прощальныхъ криковъ и всякихъ пожеланій со стороны добрыхъ хозяевъ и всхъ обитателей гостинницы.

Что за роскошь путешествовать въ фур! Колымага слегка покачивается. Лежишь себ покойно и съ наслажденіемъ прислушиваешься къ звону бубенчиковъ, хлопанью бича, къ мягкому стуку громадныхъ колесъ, къ бренчанью лошадиной сбруи, къ веселымъ привтствіямъ, которыми при встрч обмниваются возницы, ко всмъ этимъ звукамъ, неясно раздающимся подъ навсомъ фуры, словно онъ для того и сдланъ, чтобъ подъ нимъ было слаще дремать. Лежишь себ и почти не чувствуешь, какъ подвигаешься, безъ малйшей усталости, впередъ; только голова покачивается на подушк, и вс эти разнообразные звуки убаюкиваютъ тебя и услаждаютъ, словно музыка во сн; и вотъ мало-по-малу все вокругъ тебя замираетъ. А потомъ медленно просыпаешься и смотришь сквозь чуть-чуть приподнятую занавску на ясное, холодное небо, сплошь усянное звздами; на фонарь, слабо мерцающій у козелъ, — онъ танцуетъ и подпрыгиваетъ, какъ блуждающій огонь на болот, - на темныя деревья, мимо которыхъ дешь, и на дорогу, извивающуюся безконечной лентой. Вотъ она идетъ въ гору: тянется, тянется — кажется, и конца ей не будетъ и, добравшись до самой вершины, вдругъ сразу обрывается, словно ужъ дальше дороги нтъ, а только одно небо. Останавливаешься у тавервы, чтобы подкрпиться, входишь въ теплую освщенную комнату, гд тебя привтливо встрчають; отъ непривычки съ трудомъ смотришь на свтъ, щуришь глаза, а самому такъ пріятно обогрться, вспоминая, что на двор холодно; даже готовъ преувеличить этотъ холодъ въ своемъ воображеніи для того, чтобы еще дольше насладиться тепломъ и окружающимъ тебя комфортомъ. Да, для Нелли это путешествіе было истиннымъ наслажденіемъ.