Лавка древнойстей. Том 2

Нелли обогнула церковь, глядя вверхъ на ея старинную башню, и вышла черезъ калитку въ деревню. Съ ней поздоровался могильщикъ, стоявшій у своей двери, — опираясь на костылъ, онъ вышелъ изъ избы, чтобы хоть на порог подышать свжимъ воздухомъ.

— Какъ вы себя чувствуете? вамъ сегодня лучше? спросила его двочка.

— Благодареніе Богу, гораздо лучше, отвчалъ старикъ.

— Богъ дастъ, скоро и совсмъ поправитесь.

— Я надюсь. Только надо маленько запастись терпніемъ. Что же вы не войдете въ мою избу? милости просимъ. И старикъ заковылялъ впередъ, предупреждая свою гостью, что сейчасъ за порогомъ есть одна приступка, съ которой самъ онъ спустился съ большимъ трудомъ.

— У меня, какъ видите, только одна комната, говорилъ онъ, входя въ иэбу. — Есть еще одна наверху, да теперь ужъ мн не подъ силу лазить по лстницамъ, такъ я никогда туда и не хожу. Впрочемъ, какъ лто настанетъ, я опять переберусь наверхъ.

Двочка удивилась, что такой дряхлый, сдой старикъ, какъ онъ, да еще вдобавокъ занимающійся такимъ ремесломъ, могъ доврчиво говорить о будущемъ. Онъ замтилъ, что она посмотрла на его инструменты, висвшіе на стн, и улыбнулся.

— Голову даю наотрзъ, что вы подумали: «врно онъ всми этими инструментами копаетъ могилы».

— Да, точно; мн это приходило въ голову. Только меня удивило, что у васъ ихъ такъ много.

— И немудрено, что много. Вдь я садовникъ. Я копаю землю и сажаю растенія для того, чтобы он жили и развивались. Не всему тому, что мн приходится закапывать, предназначено гнить и разрушаться. Видите вонъ тотъ заступъ, что посредин?

— Какъ же, вижу, еще такой истертый, зазубренный.

— Вотъ имъ-то я и копаю могилы: онъ уже совсмъ истерся. Хоть мы здсь народъ здоровый — нечего сказать, — а все-таки ему пришлось достаточно поработать на своемъ вку. Если бы онъ могъ заговорить, онъ разсказалъ бы вамъ, сколько разъ меня съ нимъ, совершенно неожиданно, посылали на работу. Самъ-то я ужъ перезабылъ обо всемъ, — память стала плоха. Ну, да въ этомъ ничего нтъ новаго, поспшно прибавилъ онъ. — Такъ всегда было, такъ будетъ и впредь.

— У васъ же есть и другія занятія? Вы сажаете цвты, растенія…

— Даже и деревья. Только напрасно вы думаете, что эти два занятія могутъ быть совершенно раздлены въ ум, въ воспоминаніяхъ могильщика. Напримръ, кто нибудь изъ прихожанъ попросилъ меня посадить ему дерево. Само собою разумется, что это дерево всегда будетъ мн напоминать о смерти его хозяина, если тотъ уже усплъ умереть. Вотъ я посмотрю на него, полюбуюсь, какое оно стало развсистое, тнистое, и начинаю припоминать, какимъ оно было тогда, когда хозяинъ его былъ еще живъ, а тутъ ужъ невольно вспоминаешь и о другой работ, которую пришлось справлять для этого человка, и тогда я почти безъ ошибки могу сказать, въ какомъ году и даже въ какомъ мсяц я рылъ для него могилу.

— Однако, дерево можетъ вамъ напомнить и о тхъ кто еще живы, замтила двочка.

— Да, на двадцать умершихъ можетъ быть и придется одинъ живой, какъ похоронишь и жену, и мужа, и родителей, и братьевъ, и сестеръ, и дтей, и друзей. Вотъ оттого-то мой заступъ такъ истерся. Лтомъ надо будетъ завести новый.

Опять двочка съ удивленіемъ взглянула на старика: зачмъ, молъ, онъ подшучиваетъ надъ своею старостью и недугами; но старикъ говорилъ совершенно серьезно.

— А народъ, что! промолвилъ онъ посл минутнаго молчанія. — Разв онъ думаеть какъ слдуетъ объ этихъ вещахъ? Вотъ какъ покопаешь тутъ изъ года въ годъ землю, въ которой ничто не растетъ, а все, напротивъ, гніетъ, такъ и станешь объ этомъ думать. Вы уже были въ церкви?

— Нтъ, я сейчасъ туда иду.

— Такъ послушайте, что я вамъ скажу. Тамъ, подъ самой колокольней, есть глубокій-преглубокій колодезь. Лтъ сорокъ тому назадъ воды въ немъ было такъ много, что когда опускали въ колодезь ведро, то оно уже шлепалось въ воду, еле выходилъ изъ ворота узелъ, сдланный на веревк. Но вода мало-по-малу убывала. Лтъ черезъ десять пришлось сдлать второй узелъ и распутывать веревку, потому что ведро все болталось безъ воды. Спустя слдующія десять лтъ сдлали третій узелъ, а потомъ колодезь и совсмъ высохъ, такъ что если теперь вы отпустите всю веревку до конца — даже руки истомятся, разворачивая ее — вы вдругъ услышите, какъ ведро брякнетъ о голую землю и звукъ этотъ раздастся такъ глубоко и далеко, что вы съ испугомъ отскакиваете отъ колодца: вамъ кажется, что вы сами въ него падаете.

— Ахъ, какъ должно быть страшно къ нему подходить, когда въ церкви темно!

Двочка съ такимъ вниманіемъ слдила за разсказомъ старика, что ей представилось, будто она стоитъ у самаго колодца.

— А что это, какъ не могила? продолжалъ старикъ. — Вс наши прихожане отлично знаютъ всю эту исторію о колодц, а разв кто нибудь изъ нихъ хоть разъ подумалъ о томъ, что когда молодость прошла, — силы у человка ослабваютъ и жизнь его подходить къ концу? Разумется, ни одна душа не подумаетъ объ этомъ.

— А вы сами очень стары? невольно вырвалось у Нелли.

— Ныншнимъ лтомъ мн пойдетъ 80-й годъ.

— И вы все еще работаете, когда здоровы?