Лавка древнойстей. Том 2

Становилось поздно. Наши кутилы ршили, что пора возвращаться домой. Сначала завели Барбару съ матерью къ какой-то ихъ пріятельниц, у которой он должны были переночевать. Долго еще они разговаривали у воротъ, общая другъ другу опять устроить точно такое же празднество черезъ три мсяца. Затмъ, наказавъ Барбар встать пораньше, чтобы вмст идти на дачу, Китъ поцловалъ своего маленькаго братишку, взвалилъ Яшу себ на спину, взялъ мать подъ-руку, и они весело поплелись домой.

III

Китъ поднялся съ восходомъ солнца, чтобы во-время добраться до того мста, гд они съ Барбарой сговорились сойтись. Ему было не посеб, на душ какая-то тяжесть, что-то въ род раскаянія, овладвающаго обыкновенно человкомъ на другой день посл особенно весело проведеннаго праздника, когда его снова охватываетъ трезвая, трудовая жизнь. Да и то надо сказать, при дневномъ свт всякія иллюзіи исчезаютъ, и вчерашнія удовольствія принимаютъ въ нашихъ глазахъ совсмъ иную окраску. Боясь разбудить семью, заспавшуюся посл необычайно проведеннаго вечера, Китъ осторожно подошелъ къ камину, положилъ на него вс свои деньги, написалъ тутъ же млкомъ, что это «для его матери отъ любящаго сына», и съ облегченнымъ карманомъ, хотя все еще съ тяжелымъ сердцемъ, потихоньку вышелъ изъ дома.

Охъ, ужъ эти праздники! Отчего посл нихъ всегда остается какое-то чувство неудовлетворенности, сожалнія, какъ бы угрызеніе совсти? На слдующій день мы ходимъ какъ въ чаду, словно посл ночной попойки, когда у человка голова трещитъ и чувствуется слабость во всхъ членахъ, и подъ гнетомъ этого недомоганія у него являются самыя лучшія намренія, — извстно, что благими намреніями адъ вымощенъ — и онъ даетъ себ общанія, которыя, къ сожалнію, не доживаютъ и до вечера. То ли дло, еслибъ мы могли отодвинуть назойливо преслдующія насъ воспоминанія недльки на дв, на три, когда мы уже совершенно свободны отъ праздничнаго чада, боле хладнокровно относимся къ простымъ удовольствіямъ и, слдовательно, въ состояніи сдлать имъ боле врную и безпристрастную оцнку.

Нтъ ничего удивительнаго, что у Барбары въ это утро болла голова, а мать ея была въ дурномъ расположеніи духа, критиковала представленія въ цирк, говорила, что клоунъ гораздо старше, чмъ имъ показался наканун. Кита это нисколько не удивило. Онъ самъ уже испытывалъ нкоторое разочарованіе: онъ сообразилъ, что то же самое представленіе, которое привело ихъ въ такой восторгъ, шло наканун этого вечера и будетъ повторяться и завтра, и послзавтра, и въ продолженіе многихъ недль и даже мсяцевъ; только они не будутъ на нихъ присутствовать. Вотъ и вся разница между вчерашнимъ и сегодняшнимъ днемъ: вс мы или отправляемся на представленіе, или возвращаемся съ него.

Но вдь и солнце при своемъ восход свтитъ слабо и лишь постепенно набирается силы и бодрости. И наши пріятели мало-по-малу развеселились, воспоминанія ихъ стали прныимать боле пріятный, сочувственный оттнокъ. Они много смялись во время пути и, когда подходили къ коттэджу, были въ отличномъ расположеніи духа. Мать Барбары увряла, что она нисколько не устала и чувствуетъ себя какъ нельзя лучше. И Барбара, и Китъ говорили то же самое, хотя Барбара все время была какъ-то неестественно покойна и молчалива! Бдная Барбара!

Они пришли домой вовремя, такъ что Китъ усплъ почистить лошадку — она у него блестла, какъ стеклышко — раньше, чмъ м-ръ Гарландъ сошелъ къ завтраку. И старичокъ, и жена его, и м-ръ Абель очень хвалили Кита за его аккуратность. Въ обычный часъ, минута въ минуту, секунда въ секунду, м-ръ Абель — онъ былъ олицетвореніе аккуратности — вышелъ изъ дома, чтобы попасть на поздъ, шедшій въ Лондонъ, а отецъ его отправился съ Китомъ въ садъ.

Китъ очень любилъ работать въ саду. Въ хорошую погоду старушка-барыня садилась съ своимъ вязаньемъ неподалеку на скамеечк, старикъ копалъ, или обрзывалъ огромными ножницами втви, или помогалъ въ чемъ нибудь Киту, а лошадка весело смотрла на нихъ изъ-за своей загородки. Нынче имъ предстояло подрзать и подвсить виноградныя лозы. Китъ взобрался на маленькую лсенку и усердно принялся за дло. Старичокъ подавалъ ему, по мр надобности, гвозди и кусочки холста и съ интересомъ слдилъ за работой. Старушка и пони, по обыкновенію, дополняли эту чисто семейную картину.

— Такъ ты пріобрлъ вчера новаго пріятеля, Христофоръ? проговорилъ старичокъ.

— Извините, сударь, я не разслышалъ, о чемъ вы меня спрашиваете, сказалъ Китъ, глядя внизъ.

— Я говорю, у тебя нашелся новый другъ и покровитель, тамъ, въ контор, какъ мн сказывалъ Абелъ.

— Точно такъ, сударь. Онъ очень ласково со мной обошелся.

— Мн очень пріятно это слышать, промолвилъ старичокъ улыбаясь. — Современемъ онъ еще больше будетъ къ теб благоволить.

— Въ самомъ дл, сударь? Какой онъ, право, добрый. Только мн этого совсмъ не нужно.

И Китъ крпко застучалъ по неподатливому гвоздю.

— Онъ, кажется, очень желаетъ взять тебя въ услуженіе. Однако, будь осторожне, Китъ. Какъ бы ты не свалился съ лстницы и не ушибся!