Лазурный Берег

– Клои! – произнесла я с серьезной миной. – Тебе, как человеку, который печет лучшие в мире макароны, я доверяю на сто процентов. Нисколько не сомневаюсь, что это будет просто отпад.

Ее щеки опять порозовели.

– Да тут ничего особенного. Всего лишь местное блюдо, тесно связанное с историей города, и я подумала…

Я посмотрела на нее еще строже:

– Перестань оправдываться! Я пойду за тобой куда угодно и буду есть все, что ты предложишь, договорились? А теперь веди меня в ближайший ресторан, где подают сокку.

Клои засмеялась:

– Сокку лучше всего покупать у торговцев, которые развозят ее по городу, как в старину. К счастью, в обеденное время они обычно появляются здесь, на Кур-Салея.

Она хитро улыбнулась, указав на низкие здания, за которыми виднелось море. Я ткнула ее локтем в бок.

– Ты, как я погляжу, все продумала до мелочей.

Клои взяла меня под руку и потянула за собой. Заказав в маленьком фургончике две сокки, мы получили не что иное, как пару лепешек. Я принялась оглядываться, ища вилки и ножи.

– Это обычно едят руками, – пояснила Клои.

Тесто так восхитительно пахло оливковым маслом и перцем, что я хотела сразу же приняться за еду, но подруга жестом предложила мне идти дальше.

– Идеальную пищу нужно поглощать в идеальном месте, – таинственно произнесла она.

Мы вошли в одну из арок, пересекли оживленную улицу и вдруг оказались на широком променаде, обсаженном пальмами. Это была знаменитая на весь мир Английская набережная. Крутая лестница вела вниз, на берег, усыпанный крупной галькой.

– Песчаный пляж был бы гораздо удобнее, – заметила Клои, скорчив недовольную рожицу, хотя десятки людей за милую душу загорали на одеялах и полотенцах.

Кое-кто купался. Море сегодня было удивительно спокойным. Кстати, оно почему-то казалось еще ярче и прозрачнее, чем в Антибе – вероятно, именно благодаря каменистому дну. Вдалеке его цвет сгущался до чернильного, а у берега переходил в светло-бирюзовый – чем не Карибы?

Клои целенаправленно повела меня дальше по променаду, запруженному фланирующей публикой, собаками с хозяевами, бегунами, скейтбордистами и велосипедистами. Вскоре набережная расширилась в сторону пляжа. На получившейся площадке с белыми перилами стояло двенадцать синих стульев. Многие были уже заняты: люди сидели и смотрели на море. Но в конце ряда для нас нашлись свободные места.

Несколько минут мы молча любовались видом на залив Ангелов. Волны, искрясь на солнце, омывали пляж. Огромная пальма покачивала над нами своим опахалом, морской ветерок сдувал с моего лица растрепавшиеся волосы. Запах свежевыпеченной сокки радовал обоняние.

– Ешь, а то остынет, – напомнила Клои, откусив от своей лепешки и блаженно опустив веки.

Я последовала ее примеру, и мои глаза широко раскрылись. Под хрустящей промасленной корочкой пряталась мягкая начинка с удивительно насыщенным вкусом, хотя тесто, как Клои мне объяснила, состояло всего лишь из нутовой муки, воды, оливкового масла, соли и перца. Едва прожевав первый кусок, я отхватила второй.

– Ну как? – спросила Клои, успевшая слопать половину своей лепешки.

– Меня частенько упрекают в склонности к преувеличениям, но тут не будет никакой гиперболы, если я скажу так: после твоих макаронов эта сокка – лучшее из всего, что я ела на Лазурном Берегу.

Клои с улыбкой облизала замасленные пальцы.

– Если бы ты была чуточку менее вежливой, – поддела я ее, – ты бы сейчас ответила: «А что я тебе говорила?»

Клои бросила на меня негодующий взгляд, хотя ее улыбка стала еще шире. Приосанившись, она твердо посмотрела мне в глаза и торжественно произнесла:

– А что я тебе говорила?

От неожиданности я прыснула со смеху и чуть не подавилась. Клои похлопала меня по спине и, когда я перестала кашлять, призналась:

– Мне часто бывает тяжеловато вылезать из своей скорлупы, но если я уже знаю человека и он мне нравится, то бывает легче.

– Если я для тебя такой человек, я очень этому рада, – сказала я, подтолкнув ее плечом.

Мы доели лепешки, и я решила, что дома попробую испечь такие сама. В приятной тишине мы посидели еще немного, глядя на море и на чаек в небе. Внезапно опять почувствовав, как мне не хватает Лео, я сфотографировала бухту и послала ему снимок с подписью:

Угадай, где я!

Когда я убрала телефон в сумочку, Клои повернулась ко мне и спросила:

– Как поживает Дракон? По-прежнему придирается к тебе?

Ее участие тронуло меня, и я, не побоявшись подпортить чудесный день разговором на не совсем приятную тему, честно ответила:

– К сожалению, да. – Я пожала плечами. – Я думала, что если мы с Бо и другими поварами объединим усилия, то нам, может быть, удастся повлиять на шефа, но коллеги пока не спешат проявлять солидарность со мной. В лучшем случае сочувствуют мне за закрытой дверью. А вообще из этого все равно бы ничего не вышло. Ведь теперь я знаю, почему Клод так на меня взъелся.

Клои вопросительно приподняла брови:

– И почему же?

– Потому что ненавидит женщин. До такой степени, что не хочет терпеть нас на своей кухне. Не случайно все младшие повара, которых он выжил, были девушками.