Лазурный Берег

– Тогда я с сегодняшнего дня буду делать все, что могу, чтобы ты была со мной так же счастлива, как я с тобой, – прошептал он и подмигнул мне, прежде чем меня поцеловать.

Глава 40

Яссим

Мы с Аликс, держась за руки, вернулись в гостиную внешне такими же, какими уходили – измученными эмоционально, а я еще и физически, – но внутренне мы очень изменились. Несмотря на избитое лицо и резкую боль в ребрах при каждом вдохе, я был на седьмом небе благодаря словам Аликс.

Ты – это не твои ошибки и не твое прошлое.

Ты заслужил право на счастье. И если я хоть что-нибудь соображаю, то мы были чертовски счастливы друг с другом.

Я не готова от этого отказаться.

Она была права. Больше я никогда не позволю своим страхам и сомнениям встать между нами. Мне предстояло немало поработать над собой и над нашими отношениями, научиться всегда говорить правду (любую, даже тяжелую) и Аликс, и себе. Только так у нас могло что-нибудь получиться. Для того чтобы это понять, мне потребовалось многовато времени, и я почти стыдился своей глупости – почти, потому что время стыда миновало. Больше не было причины прятаться. Аликс все узнала и осталась со мной. Благодаря этому я почувствовал такую свободу, о которой даже не мечтал.

Пока мы разговаривали, мама приготовила для нас мою старую комнату: постелила свежее белье, поставила на тумбочку бутылку воды и два стакана. В остальном все здесь было по-старому: письменный стол, кровать, платяной шкаф, книжный шкаф, синие стены с постером «Темного рыцаря»[21].

Войдя, я оглядел комнату широко раскрытыми глазами и почти благоговейно провел пальцами по книгам и комиксам на полке. Они очень много значили для меня когда-то и, как я сейчас с удивлением понял, были дороги мне до сих пор.

– Вау… Я как будто… вернулся в прошлое.

Аликс осматривалась с нескрываемым любопытством.

– Так вот, значит, какое оно – твое королевство? – Она широко улыбнулась мне. – Тут поуютнее, чем в каюте на «Авроре».

Я кивнул:

– Maman

здесь ничего не меняла.

– Рука не поднималась, – послышался мамин голос с порога комнаты. – Я все ждала, что ты вернешься.

– И мне срочно понадобится моя коллекция черепашек-ниндзя? – с улыбкой сказал я, обернувшись.

– В восемь лет ты был от них без ума, – засмеялась мама. – А теперь что – стыдишься этой своей страсти?

– Нет, – ответил я. – Время стыда миновало.

– Мадам Эльмалех, расскажите мне, пожалуйста, побольше о том периоде жизни Яссима, когда он был без ума от чарепашек-ниндзя, – попросила Аликс, хихикнув. – Герои его детства – это так интересно!

– С удовольствием расскажу, только зови меня просто Джамилой, ладно? – ответила мама и под руку увела ее, слегка смущенную и очень растроганную, обратно в гостиную, где начала рассказ о «Покемонах», которыми я увлекался в шестилетнем возрасте.

Мама поняла: мне нужно немного побыть одному в моей старой комнате. Она видела меня насквозь – даже после долгой разлуки. После того как я ранил ее и оттолкнул от себя. Никто не мог знать меня лучше, чем она, потому что, насколько бы сильно я ни изменился за прошедшие семь лет, в глубине души я остался прежним. Мое радостно прыгающее сердце подтвердило мне это, когда я сел за свой письменный стол и бережно взял в руки жестяную коробку с карандашами. Старые билетики на метро, карточки с футболистами… Мне казалось, что все эти вещи принадлежат кому-то другому, но этот другой – часть меня.

Вид из окна, перед которым стоял стол, тоже ничуть не изменился. Парижские жилые дома медленно погружались в темноту. В квартирах загорались люстры, фонари уже струили теплый свет. Наши соседи напротив, семья из четырех человек, сели ужинать. Они передавали друг другу миски с едой, смеялись и о чем-то разговаривали – наверное, о том, как прошел день. Эта картина олицетворяла домашний уют, которого я семь лет был лишен. Внезапно я ощутил настойчивое желание возвратить его себе.

Прежде чем вернуться в гостиную, я должен был сделать еще кое-что. Уверенно выдвинув нижний ящик стола, я достал старый альбом со своими детскими фотографиями. Мама заполняла его страницы с почти религиозным рвением до тех пор, пока я не подрос и не перестал позировать для снимков.

Мои дамы сидели на диване в гостиной, мама открыла бутылку вина. Я присоединился к ним, и мы принялись, смеясь, рассматривать фотографии. Видя, как две самые дорогие мне женщины болтают и шутят, я так расслабился, что мое сердце невероятным образом зажило, срослось. Боль от побоев притупилась, вино смягчило все контуры, меня слегка потянуло в сон. Слыша теплый мамин голос, я опять почувствовал себя ребенком. Защищенным. Любимым. Окруженным заботой. А Аликс держала мою руку, и ее смех звенел у меня в ушах. Вероятно, я только теперь понял, что такое идеальный вечер.