Лазурный берег болота

Я, конечно, знала, что отец – мой отчим. Но первый муж мамы был прочно забыт, мы сбежали от него, когда я еще была маленькой. То, что он пьяница, дебошир, драчун, помнится смутно. Для меня папа – это Петр Андреевич, и он на самом деле им являлся. Добрый, умный, красивый, щедрый, и…

Алена перевела дыхание.

– Давайте перескажу, что я услышала, сидя тише мыши в душевой. Разговор впечатался в мою память навсегда, я помню его почти дословно. Слушайте.

Глава двадцать седьмая

– Солнышко, – начал Петр, – прежде чем сообщить тебе всю правду, спрошу: как ты относишься к Коле?

– Замечательный мальчик, – ответила мама, – спокойный, рассудительный, не ведет себя как шкодливый щенок. Ответственный, отлично учится. Жаль, что ему так не повезло с родителями. Игорь и Кира чудовища.

– Милая, – остановил ее муж, – моральный урод в семье Шмаковых один – Игорь. Кира такая же его жертва, как и те несчастные, убитые садистом. А Коля…

– Одного не пойму! Как ты мог когда-то общаться с этим уродом? – перебила его Инесса. – Хорошо хоть ваши дружеские отношения прекратились много лет назад. В противном случае нас могли бы сейчас по допросам затаскать.

Петр протяжно вздохнул.

– Душенька, какая у меня фамилия?

– Каменев, – удивилась супруга.

– Верно. А кто мои родители?

– Ну… ты сирота, – ответила мама, – воспитан дальними родственниками, они давно умерли.

– И опять правильно, – подтвердил отец, – но я никогда не рассказывал тебе о своем родственнике Рудольфе Шмакове.

– Что? Ты состоял в родстве с Игорем?

– Да.

– О, боже!

– Ангел мой, просто спокойно меня выслушай. Много лет тому назад Федор Ильич Семенов, коренной житель деревни Кокошкино…

– Кокошкино! – перебила его жена. – Там расположен дом, в котором жил садист.

– Именно так, дорогая. И это крепкое, основательное здание ранее принадлежало местному жителю Илье Семенову. Но тот владел им только на бумаге, а на самом деле там жил местный священник, отец Владимир. После большевистского переворота он стал помогать дворянам, которые хотели сбежать из Советской России. Надо отдать ему должное, батюшка сумел создать целую организацию, привлек к работе Илью, его сына Федора и моего деда Георгия Шмакова. Он дворянин, но корни нашего аристократизма не древние. Дворянство наш прадедушка получил за подвиг в Крымской войне. Она длилась с тысяча восемьсот пятьдесят третьего по пятьдесят шестой год. В тысяча девятьсот семнадцатом дворянству Шмаковых исполнилось примерно шестьдесят лет, никак нельзя было считать себя потомком древних князей. Пусть хилые, но аристократические корни позволили моему деду получить образование в медико-хирургической академии в Москве. Где и как он свел знакомство с отцом Владимиром, неизвестно. Но Георгий Шмаков стал активным звеном в цепочке. Как переправляли людей? Мне ведома только часть пути. Семью беглецов доставляли в Кокошкино. Потом через подземный ход, который был сделан под домом священника, их выводили в другое село, прятали в телеге и увозили. Лежать в тесном пространстве, не шевелясь, сложная задача, а для маленьких детей практически невыполнимая. Поэтому мой дед делал всем уколы, не спрашивай, какой препарат он использовал. Как думаешь, что везли при себе беглецы? Учти, им разрешали взять только небольшую сумку. Одну на всех.

– Ну… наверное, документы и деньги, – предположила мама.

– Золотые монеты, – уточнил Петр, – семейные драгоценности. Шились специальные пояса, делались потайные карманы, камни прятались в женских высоких прическах, лифчиках, в детских пеленках. И дорога-то была в одну сторону. Частенько сбегала только часть семьи, молодая, здоровая, сильная. Старики, больные, грудные дети оставались в России.

– Это немыслимо! Бросить младенца! – возмутилась мама.

– Мыслимо, дорогая, – возразил отец, – если у тебя трое детей: двенадцати, десяти и восьми лет, а четвертый, годовалый последыш, то ради спасения старших самого младшего отдашь кому-нибудь в России. Крохотный ребенок обуза, его надо кормить по часам, он может заболеть, но главное: он может закричать в самый неподходящий момент, семью схватят чекисты, всех расстреляют на месте. И учти, убегая из родного дома, большинство нелегальных эмигрантов искренне полагали, что они на чужбине временно, большевиков непременно выгонят, они вернутся домой, родственники воссоединятся. Пока тебе все понятно?

– Да, – ответила жена.